мог такое придумать. Ну и прочая мерзость.

Я прочитала все это и вдруг мне стало так тоскливо, просто жуть. Я на следующий день пришла к Дятлу и говорю:

– Не буду.

Он стал меня убеждать, что позы нормальные, ничего в них особенного, это просто так на всякий случай. Они рекомендовали.

– Не буду.

– Я не понимаю твоего упрямства. Не понимаю. Ну какая тебе разница? Но если эти уроды просят…

Но мне было так обидно, причем я сама толком не понимала почему. Слезы само собой наплыли на глаза. Стало трудно дышать. Я встала и пошла к выходу.

Он догнал меня у дверей и, так как я не останавливалась, схватил меня, взял меня за предплечье, чтобы задержать. И у меня вдруг как рефлекс такая злость нахлынула, что я с силой вырвала у него руку и толкнула его к двери передо мной. Я уже хотела его отпихнуть, чтобы выйти и тут он резко говорит:

– Вероника. Не торопись.

Я остановилась и стою, но стараюсь на него не смотреть.

– Вероника, ну что ты?

– Да что я, не человек что ли? Эти пакостники член не могут вставить, как следует без посторонней помощи, а туда же – позы. Сволочи!

Он как принялся хохотать. Но все-таки стоит передо мной, загораживая дверь – опасается, что сейчас уйду. Потом вдруг говорит серьезно:

– Так. Я тебе обещаю, что приму все меры, чтобы этой хреновины не было. Ты меня поняла?

Я молчу. Лишь дышу через нос, потому что боюсь расплакаться.

– Ты меня поняла? Я приму все меры.

Я стою в нерешительности, сама не знаю, что делать.

Он вдруг говорит:

– Вероника, ну потерпи немного, потерпи. Ну. Будет и на нашей улице праздник. Потерпи.

Надо сказать этих списков я больше не видела. И каких-либо изменений и безобразий не случалось.

Электроугли

Утром меня разбудил Степка по своим надобностям. Один он боялся, и пришлось его сопровождать. У тети Натальи Сергеевны все это было в сенцах. Туалет почти городской, но, конечно, холодно.

Когда вернулись в теплую избу, все уже встали.

– Все в деревне хорошо, а вот в туалет вдвоем приходится ходить. Как на Крайнем Севере.

– Избаловали вас. – говорит Наталья Сергеевна. – Раньше ведь вообще на улицу бегали. Туалет в углу участка стоял, где сейчас кролики. Не то, что теперь.

Мы не спеша позавтракали, а потом Наталья Сергеевна попросила меня постричь ее. Мы об этом с Алькой еще в Москве договаривались. Я, когда к ней приезжала, всегда ее подстригала. Не любят наши женщины по парикмахерским и салонам ходить.

Инструмент у меня был с собой.

– Ты меня как обычно, и покороче, – будто извиняясь, сказала она.

– Сделаем как в лучших салонах Москвы и Московской области. Все мужики не старше пятидесяти будут вашими.

– Да вы сами, когда замуж выйдете? – ответила она. Обидно просто. Красивые девки, просто на загляденье. По телевизору разных там светских львиц показывают. Так ведь лахудры затасканные. А вы? Любо дорого посмотреть. Да и работа у вас теперь нормальная. Когда я отвечаю, кем у меня работает дочь, так ведь не верят. Глаза от зависти квадратными становятся. Тут как-то ко мне подходит начальник нашего цеха Валерий Аркадьевич. Молодой мужик, чуть старше тридцати. Но уже разведенный. Ну у нас там свой разговор был, по части повышенной кислотности заготовок. Ну, это наши дела. И вдруг он мне говорит.

– Наталья Сергеевна, а что это за девушка с вами была?

– Когда? – спрашиваю.

– Ну вы с ней в опеле ехали, она за рулем сидела.

– Я вспоминала, вспоминала, где он нас с Алькой мог видеть? Но так и не вспомнила. А он говорит: «Я вас на улице Куусинена на светофоре видел. Вы рядом сидели» И тут я вспомнила. Мы тогда с тобой, помнишь, – повернулась она к Альке. – тогда в универмаг наш ездили. Мы еще там Леночке джинсы покупали и коричневый комбинезончик. Помнишь?

– Не помню, – отвечала Алька, но видно было, что помнит.

– Ну как же не помнишь? Мы еще после этого около рынка нашего соседа подхватили. До дома довезли. Нет, ну как ты не помнишь?

– Не помню, – стояла на своем Алька.

– Вы не отклоняйтесь от интересной темы, – говорю я, не отрываясь от работы. – Нам ведь главное, что этот мужик говорил.

– Ну так вот, он спрашивает, что это за девушка с вами была. Я и отвечаю, что это моя дочь. Она говорю, в Москве работает, генеральным директором. Фирма нефтью торгует.

– Такая молодая, красивая и нефтью занимается. Способная, наверное.

– Ты, конечно, и разболтала все, – накинулась на нее Алька. – Сколько раз тебе говорила – меньше болтай.

– Да я только одному человеку и сказала. Ну что тут такого? – возмутилась Наталья Сергеевна.

– Да ладно вам, дальше то что? – говорю я. Мне и правда стало интересно.

– Что, что. Он как услышал, что она генеральный директор, так чуть ли не по стойке смирно передо мной встал. А после этого ко мне с таким почтением. Будто я это и есть генеральный. И знаешь, что еще. Я его несколько раз видела в наших краях. Он на наших горках катается, тоже на какой-то иномарке приезжает.

– Ну, приезжает, – недовольно бурчала Алька. – Ну и что?

– Что, что! До этого я его почему-то у нас не видела. А как узнал от меня, что ты кататься приезжаешь, так сразу лыжи навострил. А что, мужик он молодой. Зарплата высокая. Ты знаешь, сколько у нас начальник цеха получает?

– И знать не хочу.

– Не меньше может, чем у вас. У нас же вредное производство. И мы единственные в России эту херню производим. Это они рабочим платят копейки. А сами гребут тысячами. И в зеленых.

– А вы, сколько получаете? – спрашиваю я.

– Пятнадцать тысяч. Да за вредность доплачивают. Ну, правда, у нас отпуск сорок пять дней, и санаторные путевки бесплатно дают. Тут ничего не скажешь. Ну а сами получают по две, по три тысячи долларов. Это начальник цеха. А руководство – те гребут лопатой. И никуда не денешься. Другой работы здесь нет. Этой не нарадуемся. А что вредность – так бог с ней, с вредностью, может и пронесет. Мы ко всему привычные.

– Знаешь, маманя, – донесся с кухни голос Альки. – Перестань сводничеством заниматься.

Наталья Сергеевна подняла ко мне лицо и сказала негромко:

– Не нравится ей. Я же ей не о бомже говорю, а о положительном человеке. Ведь просто обидно за вас. Девки на загляденье, а не замужем. Нельзя же так. Пусть у вас и зарплата хорошая, и обеспечены вы, и работа серьезная. Но не должна женщина без мужчины. Не должна. Я на себе это почувствовала. Мне чуть за пятьдесят, а что и кто я? Да никто. Единственная радость – Алька, да внучка. Выходить сейчас замуж поздно. Моего возраста мужики или женаты, или пьющие. Сходиться с человеком на всю жизнь надо молодыми.

Я закончила работу. Еще раз проверила со всех сторон, как уложены волосы. Причесала легкими штрихами и сбоку и сзади.

– Челочку сделать?

– Да не надо ничего. Все вроде великолепно. Хорошо это у тебя получается. Мастер, да и только. Тебе бы не нефтью торговать, а салон организовать. От клиентов отбою бы не было.

Наталья Сергеевна встала, повертелась перед зеркалом в прихожей, перед зеркалом у гардероба. Повернулась опять ко мне:

– С меня причитается, герр мастер.

Вообще-то