— Они растревожили гнездо скорпионов. Для того, чтобы убить человека, достаточно всего одного укуса, а каждого из этих бедняг, должно быть, ужалили десятки раз. Не самый приятный способ расстаться с жизнью.

Хилтс достал из внутреннего кармана рубашки покойного старый бумажник и открыл его. Истонченные, словно сделанные из бумаги остатки внутренних органов человека лежали, как пыль, в костистой полости его грудной клетки.

— Что-нибудь интересное? — спросила Финн.

— Счет из бара «Шеферд-отеля», членская карточка клуба «Виктория», читательский билет библиотеки Хаддона в Кембридже. — Он порылся в бумажнике. — Ага, вот и удостоверение личности. Профессор Джордж Поккок, Служба стратегических операции, Грей Пилларс, Каир. Там, если не ошибаюсь, располагалась штаб-квартира этой конторы.

— А библиотека Хаддона относится к факультету археологии. Там познакомились мои родители.

— А Служба стратегических операций — это шпионы. Этот малый не был бойцом глубинного патруля.

— Шпион-археолог, посланный на поиски Педрацци?

— Похоже на то.

Хилтс сунул бумажник покойного в карман своей куртки, задержался, чтобы сделать несколько снимков, а потом направился в глубь пещеры.

Финн, на которую вдруг накатил приступ клаустрофобии, подошла к выходу и выглянула из пещеры. Снаружи, в лежащей внизу панораме военного времени, все оставалось по-прежнему, разве что посвежевший ветер, со стонами продувавший каньон, добавил кружащего песка. Небо над головой сменило голубой цвет на безобразный, словно старый синяк, шафрановый. Погода явно менялась к худшему. Она повернулась, чтобы сказать об этом Хилтсу, но увидела, что он увлечен какой-то находкой. С легким беспокойством она отвернулась от выхода и, боязливо поглядывая под ноги, двинулась к фотографу. Дойдя до него, она увидела, что он рассматривает крышку большого — четыре фута в высоту, три в ширину и около шести (край был засыпан песком) в длину — каменного ящика. Камень покрывала резьба — что-то вроде изображения горгоны Медузы с клубком извивающихся змей вместо волос. Вокруг головы, как на монете, шла едва заметная, почти стертая надпись.

— Я не могу прочесть, — сказал Хилтс.

Финн сняла крышку со своей фляжки, налила воду на ладонь и быстрым движением руки протерла надпись. Буквы потемнели, и текст приобрел отчетливость.

— Ловко, — с восхищением заметил Хилтс и прочел вслух: — «Hic Latito Lux Excito — Vox Luciferus». — Он покачал головой. — Жаль, что я не учил в школе латынь.

— А я учила, — сказала Финн. — Мои родители настояли. Они считали, что нет ничего лучше классического образования: пригодится для чтения надписей на фасадах важных старинных зданий.

— И о чем же тут говорится?

— «Здесь покоится светоносец, так говорит Люцифер».

— Ты, наверное, шутишь, — сказал Хилтс.

— Non ioco est, — возразила она. — Никаких шуток.

— Люцифер — это тот самый Люцифер?

— В Древнем Риме это было обычным именем, притом весьма распространенным. Негативный смысл слово «Люцифер» приобрело лишь в христианскую эпоху.

— Выходит, что здесь погребен какой-то римлянин по имени Люцифер?

— По его словам, во всяком случае.

— Давай посмотрим.

Хилтс обеими руками сдвинул насыпавшийся на крышку саркофага песок.

— Сдается мне, уйма народу пускалась во все тяжкие, лишь бы отыскать эту штуковину, что бы там ни находилось. Не заглянуть внутрь было бы с нашей стороны просто глупо.

— А как насчет Адамсона и его приятелей? — спросила Финн, нахмурившись.

Хилтс посмотрел на часы.

— У нас как минимум полчаса. Мы можем выйти отсюда задолго до их прибытия.

Чтобы расчистить от песка верх каменного ящика, потребовалось еще пять минут. Когда это было сделано, Хилтс взял десятидюймовый штык одной из брошенных винтовок, забил его в небольшую щель между краем саркофага и крышкой и слегка повернул. Крышка чуть сдвинулась, выпустив пыльный, застоявшийся воздух. Совместными усилиями Хилтс и Финн сдвинули ее еще дальше, а потом, поддерживая, плавно опустили на пол пещеры. После чего заглянули внутрь.

В тяжелом каменном гробу находился труп мужчины в светло-зеленых брюках, длинной, застегнутой на все пуговицы куртке того же цвета и сапогах. Лицо обтягивала коричневая, пергаментная кожа, однако, если не считать утраченного уха, в целом оно сохранилось относительно неплохо. На ястребином носу сидели очки в проволочной оправе, а уха не было по той простой причине, что в правом виске зияло рваное отверстие с добрый кулак величиной. Отсутствовала и часть челюсти, обнажая желтые зубы. Язык усох и почернел. Между ногами подвергшегося естественной мумификации трупа находилась медная цилиндрическая урна, такая же, как и в руке мертвеца близ входа в пещеру. Наклонившись над гробом, Финн достала урну и убедилась, что она пуста, как и та, что была у мертвого археолога. Хилтс тем временем принялся обшаривать карманы застегнутой на латунные пуговицы куртки покойного.

— Похоже на мундир, — сказала Финн.

— Мундир и есть, — ответил Хилтс. — Итальянский пустынный спецназ. Но без нашивок, погон и любых других знаков различия.

— Смотри, кольцо, — сказала Финн.

Она ловко подняла правую руку покойного, на кожистом кончике указательного пальца которого поблескивал золотой ободок. Он упал в ее ладонь.

— На нем выгравирован герб.

— Как пить дать, это Педрацци. Ну-ка погоди…

— Нашел что-нибудь?

— Он был заядлым курильщиком. — Хилтс хмыкнул. — Наверняка помер бы от рака легких, не умудрись кто-то разнести ему голову.

Он бросил Финн маленький старый портсигар, на крышке которого имелось эмалевое изображение сидящей женщины и надпись: «Фатима».

И тут, восприняв не столько звук, сколько вибрацию, Финн почувствовала, как к стонам ветра в ущелье добавляется что-то еще.

— Шум какой-то, — нервно произнесла она.

Хилтс прервал осмотр и прислушался.

— Дерьмо! — сорвалось с его губ.

В присутствии Финн молодой человек выругался впервые.

— Что?

— Вертолет.

— Адамсон?

— Нет, это какая-то военная машина.

Хилтс подбежал к выходу из пещеры и выглянул. Финн присоединилась к нему. Она не видела ничего, кроме вихрящегося песка и старых машин на дне долины. Звук становился громче: низкий, глубокий рокот.

Хилтс хмуро кивнул:

— Русский. «Ми двадцать четвертый». Хорек в берете.

— Полковник Насиф.

— Не иначе.

— Что он здесь делает?

— Сомневаюсь, что нам представится возможность спросить.