— Ты действительно хочешь, чтобы я остановился? — хриплым от возбуждения голосом осведомился он, посмотрев на меня затуманенным от развратного угара взглядом.

Я сглотнула. Отвечать “да” язык не поворачивался.

— Пожалуйста… — последний раз провела ладонью по рельефной обнажённой груди мужчины и слегка оттолкнула его, пытаясь привести в норму дыхание. Андрей осёкся и сел рядом, выпустив меня из своих рук.

— Прости… — во мне почему-то разыгралось чувство вины. Не стоило приходить к мужчине, если не знаешь точно, какие чувства он испытывает к тебе. Да и сама не знаешь, что испытываешь к нему. Причём как раз второе стало настоящим откровением для меня, потому что я, действительно, не могла теперь понять, что чувствовала к нему, и правильно ли то, что чувствовала по отношению к Николасу. Ответ оказался очевидным: неправильно. — Андрей, я… не могу…

— Уходи, Ника… — тихо сказал он. — Иначе если ты не уйдешь, то я не знаю, чем может закончиться это утро для нас двоих.

Я, как ошпаренная, вскочила с дивана, одёрнула юбку, подняла сумочку, выпавшую из рук во время нашего поцелуя, последний раз взглянула на Андрея и выскочила за дверь. Щёки пылали от стыда — прежде всего, от стыда за своё поведение, за то, что поддалась порыву. Что же теперь делать?

Выбежав из здания и стараясь не думать о том, как теперь смотреть в глаза любимому, задумалась, …а любимому ли, если я так легко сдалась под напором его брата? Мысли каруселью проносились в голове, создавая ещё большую путаницу.

Столько проблем на мою голову! Андрес сломал все существующие планы, так скрупулёзно выстроенные мной. Он может думать что угодно и хотеть кого угодно, но мою собственную свадьбу он не сорвёт. Мне по-прежнему нужна женщина, которая бы представилась моей матерью. Однако существовала одна преграда — перелёт. Кто согласиться лететь в Берлин за свой счёт, если у меня карман сейчас точно пуст, ведь я потратила все деньги на то, чтобы самой оказаться здесь, в этом городе. Просить Николаса купить билет — тоже не лучший вариант, потому что тогда придётся сказать ему совершенно чужую фамилию, а это сыграет со мной злую шутку, и весь обман громко раскроется, обнажив мои реальные проблемы.

Тут я вспомнила, как моя подруга Лёлька рассказывала мне однажды о гастролирующих по миру русском театре, в труппе которой уже много лет состояла её родная тётка. Леля говорила, что излюбленным местом их тетра стала Германия и, в особенности, Берлин из-за очень тёплого приёма публики. Точно! Это может быть выходом из сложившейся ситуации. Нужно просто переступить через свою гордость, набраться смелости и обратиться к почти незнакомому человеку. Вот и всё… Да, это только на словах так просто.

Дойдя до следующей аллеи, я свернула на улицу, где находился небольшой сквер. Задумчиво присела на ближайшую скамейку и достала мобильный телефон. Написала в мессенджере Лёльке.

Я: “Лёлечка, привет! Можешь мне помочь?”

Лёля ответила практически мгновенно: “Наконец-то объявилась! Как дела на личном фронте? Когда свадьба?”

Как в воду глядит, знайка. Подруга всегда отличалась проницательностью.

Я: “Как зовут твою тётю из театральной труппы, и где она сейчас гастролирует?”

Лёля: “Екатерина Семеновна Светикова. Что ты задумала?”

Выдохнув, я выложила Лёльке всю правду, не скрывая ничего, но попросила её держать рот на замке, иначе… Тьфу-тьфу-тьфу… Сплюну через левое плечо.

Получив желаемую информацию от подруги, я открыла окно браузера и запустила поисковик — мне нужен адрес Берлинского, или хотя бы другого немецкого театра, где сейчас гастролировала бы родственница Лёли. Ох, и на зыбкую же я почву ступаю…

Мне долго ничего не попадалось, и я уже было отчаялась, как, наконец, мои поиски увенчались успехом. “Вот он! Театр русского стиля” — прочитала я, — гастрольный тур с десятого по тридцать первое августа. Актёры… Она здесь!”.

Отлично! Свадьба как раз тридцатого числа. Я остановила такси и, ткнув водителю пальцем в интерактивную дорожную карту, стала разглядывать пролетающий мимо город. Зелёные улицы, сверкающие дорогие витрины — весь Берлин говорил о благополучии и уверенности. Наверное, я единственная в этом городе, кто не верит в это благополучие. И меня заела совесть: я поступаю так подло только из-за своей собственной корысти — жить лучше, чем когда-либо. Помочь маме, потому что кроме меня у неё никого нет, Сергею наплевать. Поэтому я не буду выставлять свою мать на всеобщее обозрение, чтобы в неё тыкали пальцем и называли сумасшедшей. И я расплачусь с этими чёртовыми долгами! А там будь что будет! Если Ник меня простит за этот обман, то хорошо, а — нет — значит заслужила.

***

Расплатившись с такси, подошла к зданию театра. Вот и он: яркая вывеска гласила о незабываемом вечере и неизгладимых впечатлениях от русской классики и безукоризненной игры русских актёров. Что ж, надеюсь на это…

Зайдя в холл, обратилась к охраннику:

— Мне необходимо поговорить с… — я посмотрела на афишу и как раз увидела там симпатичное лицо немолодой актрисы, прочитав под ним заветное имя, — Екатериной Семёновной Светиковой.

— Все сейчас на репетиции, — грубовато ответил охранник.

— Пожалуйста, мне очень надо, — я набралась смелости и протянула аккуратно свернутую денежную купюру.

Охранник молча посмотрел на меня, потом спокойно взял купюру из протянутой руки и тихо сказал:

— Идёмте.

Он повёл меня по многочисленным коридорам, пока мы не подошли к обыкновенной белой двери гримёрки, на которой значилась временная вывеска с именем актрисы. «Екатерина Светикова».

— Ждите, — охранник развернулся и ушёл в обратном направлении.

Меня охватила дрожь от осознания того, что я делаю, но отступать было некуда. Я облокотилась на стену и стала ждать, мысленно продумывая рассказ. Приблизительно через полчаса по коридору засуетились и забегали люди, но они абсолютно не обращали на меня никакого внимания, тем более, что знакомое лицо с афиши так и не встретилось

— Вы меня ждёте? — произнёс за спиной спокойный женский голос, немного хриплый, видимо, от сигарет, но приятный и внушающий доверие.

Я повернулась. Передо мной стояла статная женщина, чуть полноватая, с приятными для мужского глаза округлостями, с красивым круглым лицом, обрамлённым милыми светлыми кудряшками. Густые чёрные ресницы и яркий макияж сразу говорил о том, что это актриса, макияж был нанесён именно для сцены. Её губы были накрашены ярко-красной помадой, но от этого она выглядела лишь более эффектно, нежели вульгарно. Женщине на вид было около пятидесяти лет. И хоть она смотрела на меня с лёгкой иронией, но глаза излучали доброту и надёжность.

— Екатерина Семёновна? — я прикусила губу, ожидая, что женщина сейчас рассмеётся мне в лицо и прикажет охранникам вышвырнуть меня из здания театра.