Поэтому просто навел ствол по возможности прямо на монстра и стал ждать. Пусть подойдет поближе, и я засажу ему разряд прямо в пузо. Будет знать! А еще лучше в пасть…

Чудище ковыляло в мою сторону. Зверь поднял верхние лапы и зарычал что-то яростное и угрожающее. Увидев, как блестят его глаза, я навел бластер прямо в его толстое упругое брюхо. Вспомнил про людоедскую кровать…

Скрипнул воздух. Я не попал — заряд пролетел над левым плечом монстра, угодил в камень. Камень растекся оранжевым сиропом.

— Ай! — завопило чудовище и упало, растворилось в камнях.

Мимикрия, подумал я. Притворяется. Заманивает. Поганая, страшная тварь. Я еще раз выстрелил. Чудовище заверещало. Видимо, я попал.

На всякий случай еще прошелся бластером по камням, так что там даже образовалась лужа из расплавленного камня, в которой наверняка уже поджаривалась гадина. Будет теперь тварь под базальтовым соусом…

Я не кровожаден, просто не люблю, когда меня переваривают.

Выждав минут пять, я направился к луже. На всякий случай. А вдруг зверюга огнеупорная? Вдруг она не досгорела? Надо было проверить, надо было убедиться.

Я шагал медленно, был настороже, готовый открыть огонь в любую секунду и разнести тут все.

Тень я не заметил. А может, ее и не было вовсе. Неожиданно передо мной точно из-под земли выросло существо тошнотворного сине-зеленого цвета. Больше всего оно походило на дикобраза. Нет, на кролика. И на кенгуру, толстого, пузатого, обожравшегося, с когтистыми маленькими передними лапками и мощными скакательными задними. Только раз в пять покрупнее. А морда как у… как у кролика, точно. И уши, как ботва, и глаза пучеглазые. А по всей спине длинные, блестящие, наверное, чуть ли не в палец толщиной шипы. Кролико-дикобразо-болван. Именно болван. Слово как-то сразу пришло мне в голову.

Передо мной стоял болван. Несуразный, будто взяли части от разных зверей и собрали в кучу, болван.

Болван заверещал, иглы его щелкнули и разом расправились, выставившись в разные стороны, глаза выпучились, пасть раскрылась, однако вместо устрашающих клыков в ней обнаружились круглые белые зубки, пригодные разве что для щекотания. Видимо, он чем-то мягким питается. И еще я заметил — его большие глаза то и дело беспощадно сходились к переносице и немедленно расходились обратно.

Монстр был чудовищно, просто зверски косоглазым.

Инопланетно косоглазым.

Честно говоря, я растерялся. Чудовище, на которое я охотился, было смешным, забавным. И, как мне показалось, оно очень меня испугалось.

Наверное, поэтому я и не выстрелил. Я рассмеялся. И опустил бластер.

От моего смеха чудной зверь пришел в еще большую ярость и прыгнул на меня, сбил с ног своей грузной тушей. Но не стал ни кусать, ни царапать, ни как-то по-другому меня разрывать — он попытался меня забодать. Да-да, набычил голову и попробовал треснуть меня лбом. Но я смог уклониться, и вместо меня болван боднул камень.

Череп его громко хрустнул, что кролика ничуть не смутило. Видимо, голова его выдерживала и не такое. Он распрямился. Глаза его провалились вообще куда-то в глубину черепа, фиолетовый язык вывалился, болван захлопнул пасть и тут же прикусил язык.

Завизжал, спрыгнул с меня, отбежал в сторону, жалобно заскулил и попытался гладить себя по морде. Однако лапки у него были чересчур короткими и до морды не доставали, так что получалось, что он шевелил ими в воздухе. И вообще все его действия были совершенно раскоординированны — одна половина туловища двигалась в одну сторону, а другая совершенно в противоположную.

Более нелепого, смешного и одновременно жалкого зрелища я не видел. Зверь размером с корову, с интеллектом свихнувшейся белки, разбитой легким параличом, косоглазый, с ушами и с дикобразьими иглами.

И мне начинало казаться, что его злобное верещание очень напоминает хихиканье.

Я не удержался и хихикнул сам. Безумная белка взбесилась снова, наскочила и принялась прыгать на мне, как огромный куль. С горохом. И с хохотом. Однако если раньше она собиралась меня забодать, то теперь явно пыталась меня заскакать. Я попробовал дотянуться до бластера, но гадина прыгала на мне, как мальчишка на пружинном диване в том доме-убийце. И с каждым скачком из меня, как из того самого дивана, вылетал сухожильный скрип.

Какая, однако, гостеприимная планета.

Прыгал кролик хорошо, крепко. И в конце концов он меня таки заскакал. Мне стало уже не до смеха. Дотянуться до бластера я не мог, толком пошевелиться тоже. Наконец дурацкий кенгуру осознал, что я беспомощен, и прыгать перестал. Отвалился, подцепил меня за ногу длинными передними резцами и поволок по камням.

Игольчатый кролик волок меня в сторону, а я тем временем думал: зря я ослушался Баркова, не надо было уходить от костра. Теперь меня съест дикобраз. Или кролик. А может, у него там дружки где-то в камнях… Или детки. Такие маленькие, уродливые кролико-ехидны. Восемнадцать штук. Вылупились и по лавкам сидят…

Далеко меня не уволокли. К счастью, кролик скоро остановился, замер и прижался к камням. И как-то неприятно мелко задрожал то ли от страха, то ли от радости.

Доберман-пинчер моего двоюродного брата начинал так дрожать при виде дяди. От восторга. От собачьей радости. Еще я вспомнил, что доберман при виде дяди не только трясся, но иногда даже пускал счастливую лужицу.

А кролик все не выпускал из своих круглых зубов мою ногу, что было крайне мне неприятно.

— Какие люди тут, однако! — произнес ехидный и злобный голос.

Я открыл глаза пошире.

Это была она. Аполлинария Грушневицкая. В простонародье Груша. Девушка-мечта, девушка-экскаватор.

Груша дымилась. Комбинезон ее был прожжен в нескольких местах, и сквозь дыры просвечивала красная ошпаренная кожа. Видимо, не по болвану я стрелял. Видимо, я стрелял по Груше.

Ошибся. Такое бывает.

Лицо у Груши было перемазано сажей, да и вообще было как-то злобно перекошено, в одной руке она сжимала изрядный, похожий на гантель, булыжник, в другой бластер. И даже несмотря на бластер, походила она больше всего на какого-то дикаря, а не на цивилизованного руководителя гляциологической экспедиции.

Один предмет из ее гардероба меня и вовсе поразил. У Груши имелся веревочный пояс, на котором висели… часы с кукушкой. Настоящие часы, деревянные, даже гирька болталась. Они придавали Груше какой-то игривый оттенок и отлично гармонировали с безумным шипастым инопланетным кроликом.

— Отпусти его, Колючка, — приказала Груша. — А то еще заразу какую-нибудь подхватишь…

Зверь, которого Груша называла Колючкой, отпустил мою ногу, нагло вытер о мою одежду свои мягкие лапы и отпрыгнул в сторону.

Я сел.

Груша возвышалась, направляя на меня бластер. Очень неприятное ощущение, признаюсь.