– Привет старик, заболел? – спрашивает меня брат моей жены.

– Травмирован, но не опасен. Чего хотел? – Рассматриваю свой гипс, пока он рассказывает мне о его попытке закадрить мою секретаршу и жестком отказе от нее.

– И теперь я не могу привести никого домой, Эллисон закрылась в своей комнате, – ноет он. Иногда я между двух огней: помочь ему, чтобы утешить ее.

– Я тут подумал, что мне это надоело. Пора уже оставить все попытки и двигаться вперед, – говорю со всей серьезностью. – Все и так выглядит, как спектакль одного актера. Поэтому, если хочешь, приезжай ко мне, попьем пива, отдохнем без женской половины.

Вит делает очень большую паузу, даже для него. Его молодой мозг так привык созерцать нас вместе, что он никак не переварит информацию. А я, может, и веду себя как ребенок, но обидные слова, которые она кинула мне в лицо, серьезно меня задели. А после выпитого еще больше, чем несколько часов назад. Мне казалось, я ее завоевываю, а не обс*каю себе пятки. А теперь выходит, – я тряпка, стелющаяся перед ней. Таскаю еду, встречаю на работе, умоляю о поцелуях. Нет, я скорее выпрашиваю поцелуй. Элементарно, чтобы добиться от нее внимания, мне нужно сделать чертов пирует и желательно со шпагатом. Да хрен там. Мужик, значит, нужен, значит, получит то, что заслужила.

– Я ничего не понял, – наконец отвечает Вит. – Давайте не впутывайте меня в свои проблемы. Ты ложись спать, никого в квартиру не приглашай. Потом еще хуже будет. Тем более если ты выпил.

– Не учи меня, мелкий, – агрессия просыпается во мне, и я не замечаю, как прикрикиваю на мелкого. – Просто оставь это для других. Ты определился, хорошо, давай до встречи.

Отшвыриваю от себя телефон, прижимаю больную руку к себе и закрываю глаза. Она долбанула по моим пальцам дверью, унизила и спокойно удалилась отдыхать в своем доме. Хоть бы написала, спросила, как я себя чувствую. У меня такое чувство, что этот пьяный треп самого с собой никогда не закончится, меня распирает от двояких чувств: с одной стороны, мужчина завоевывает, с другой, должна быть какая-то отдача. Я просто устал, то, что я определенно не собираюсь действовать прошлым, ничего не дающим, способом – это точно. Бегать за ней по барам, терпеть поведение на работе, спускать все с рук просто потому, что она очень много для меня значит. Однозначно, с этим пора прекращать. Она запустила механизм с точностью до наоборот. И я ее завоюю, но немного другим способом. Меняться ради нее… А поменяется ли она ради меня? Или ей кажется, что она идеальная? Ведь, как известно, в разводе виноваты оба.

Если рассматривать с моей точки зрения, она с первых дней знала, кто я есть. Дрался я, мы получали за это неплохие деньги, снимали квартиру и радовались жизни. Потом начался период интернета – залипала в сети, даже регистрировалась на сайте знакомств, просто, чтобы достать меня. Я повторил ее действие, за что был жестоко наказан – отказом секса. Естественно, меня бесили приходящие сообщения, и я пару раз разбил ее телефон, затем начались походы по салонам, массажи и прочее, и кто будет себя сдерживать, когда это м*дло массирует ее спину со стоячим членом? Только не я. Она не хотела женщину-массажистку, а я не хотел мужиков, которые бесконечно находились рядом. Короткие кофточки и юбки, едва прикрывающие задницу, они меня бесили каждый день. Просить ее было бесполезно, поэтому я доносил до ее сопровождающих на правах мужа. Вот теперь я ожидаю, что до нее, наконец, дойдет, но она все еще в своих мечтах. Так что теперь посмотрим, какая я тряпка. Изменить тактику завоевания. Мои глаза закрываются, и я уже ожидаю новый день и мою новую жизнь.

Вид, конечно, у меня после сна ужасный, перекидываю волосы на правую сторону и приглаживаю. Могла бы просто спать, но нет, я поняла, что, наконец, зацепила Доусона за живое. И я чувствую себя паршиво настолько, что не передать словами. Этот прощальный взгляд и бледное лицо никого не оставит равнодушным. Это даже не жалость, – совесть моя проснулась, а она любит дремать в ответственные моменты. И сегодня я постараюсь смягчить свое поведение. Он ведь все еще мой Доусон.

Замазываю последний раз корректором синие круги под глазами, наношу немного туши на ресницы. Снова вожусь с волосами, решаю, что собрать их в низкий хвост будет лучшим решением. Смартфон упал между сидениями, его вибрация слишком назойливая. Имя мамы Доусона на экране; морально готовлюсь. Обычно все происходит так: моя мама звонит ему, а его мне. То есть, мы вроде как меняемся родителями на определенный момент, иногда так даже проще. Пока мои рвут и мечут, его еще полны сил и терпения.

– Привет солнце, ух, пока до тебя дозвонишься, с ума можно сойти. Я уже и забыла, зачем набрала тебя. – Мейси заходит издалека. – Чем занята наша девочка?

– Сижу в машине напротив дома вашего сына. – Делаю небольшую паузу. – Обещала ему приехать с утра и позаботиться.

Я очень надеюсь, что мой братец не разболтал нашим родителям, кто виноват в том, что их сын и зять в одном лице сейчас в таком состоянии.

– Ой, это очень хорошо, я звонила ему с утра. – Да куда уж еще ранее звонить-то, даже мои часы показывают 7:00. – Так вот, он гремел кастрюлями и жутко матерился. Ты уж потерпи его, приласкай. Обычно он не такой злющий, может, и правда очень болит рука.

Кажется, у него болит в другом месте, а в каком именно, мне еще предстоит узнать. А агрессия шагает за его тенью по пятам с младенчества, просто мама не знает всех подробностей жизни сына.

– Я помогу ему разобраться с домашними делами и поеду на работу, потом, возможно, меня заменит Вит. – Выхожу из машины и ставлю ее на сигнализацию. Мама Доусона морально подготавливает меня словами напутствия, пока я передвигаюсь по тропинке с зажатым телефоном между ухом и плечом. Многоэтажный дом, в которой живет Доусон, предполагает все еще принадлежащее мне парковочное место, но мне лень устраивать машину внизу. Это было наше любовное гнездышко, все, что мы создали в этом хаосе под названием брак, было именно в этом доме. Поднимаю глаза на окна, разглядеть, наблюдают ли за тобой на 16 этаже просто невозможно. Жить в престижной трехкомнатной квартире в северном районе города – это здорово. Мне всегда нравилось удобное расположение дома, просторные комнаты и, естественно, две ванные комнаты. К чему об этом вспоминать…

Захожу в лобби и нажимаю кнопку лифта. Двери раскрываются, но я не спешу заходить, обычно Доусон спускается, чтобы составить мне компанию. Раньше он отвлекал меня поцелуями от моего страха замкнутого помещения. Теперь же мне приходится справляться самостоятельно. Пожилой мужчина останавливается, пропускает меня вперед, когда я все еще удерживаю двери руками.

– Задерживаешь лифт, милая? – Его очки опускаются на нос, и он становится похожим на мистера Фрейда, сейчас должен сказать мне нечто связанное со страхами. Например, что это фаллические признаки, или меня принуждали к чему-то в детстве, и поэтому я переживаю это во взрослой жизни. Улыбаюсь ему, когда мужчина становится еще ближе ко мне, готова благодарить его за понимание. Металлическая ручка в моих руках сжата до побелевших костяшек, глаза плотно закрыты, а губы шепчут бессловесно молитву. Вот в какие моменты мне нужен мой бывший муж. Звук остановки лифта, и я делаю рывок вперед, мужчина едет на этаж выше, и когда я выхожу, замечаю его заинтересованный взгляд. Может, он действительно видит мои фобии насквозь или просто задается вопросом, где он мог видеть меня. Подхожу к нашей квартире и стучусь в дверь. Поднимаю глаза и прислушиваюсь, никакой реакции, будто все вымерли. Роюсь в кармане шорт и вытаскиваю свои ключи. Доусон всегда вынуждает меня пользоваться ими. Вроде как я возвращаюсь домой после работы, и ничего не изменилось. На пороге разуваюсь и ставлю обувь на аккуратную полочку. Просторная прихожая, размером с нашу спальню, позволяют устроить темно-синий диван-полочку для ключей, шкаф и, если пожелает душа, танцпол. Замечаю странные следы на паркете, что это такое?