— Работаем, Карга, работаем, — поговаривал немолодой мужчина в поношенной шляпе и забрызганной чем-то бурым рубахе.

Тогда Карга брала протянутую кем-нибудь монету в три денье, отдавала ее хозяину, доставала из плетеной корзинки свернутое трубочкой предсказание и относила заплатившему. Если человек не умел читать, то подключался хозяин и озвучивал написанное. Никто не мог сказать, чем руководствовалась ворона в выборе предсказания. Часто она брала первую попавшуюся бумажку, а бывало и такое, что перерывала клювом всю корзинку, будто выискивала что-то определенное. Но в том, что ворона эта не простая ни у кого не оставалось сомнений. Если ее пытались надурить и давали монетку в один денье, то Карга клала денье на стол и стучала по нему клювом два раза. Только после того, как человек оплачивал всю сумму, Карга приступала к выполнению своих обязанностей.

Иногда ворона отказывалась работать, тогда хозяин с отборной бранью замахивался на нее, но она успевала отскочить в сторону и даже клюнуть его.

Энни тоже протянула вороне монетку. Карга долго копала в корзине, пока наконец не выбрала предсказание. Энни развернула бумажку и прочитала: «Сегодня вас ждет неожиданная встреча». Энни вежливо поблагодарила ворону, и та каркнула в ответ.

Но когда вороне протянул деньги Жан, ворона вместо того, чтобы вытащить предсказание для Жана принялась расхаживать туда-сюда, хлопая крыльями и надрывно каркая. На крики хозяина Карга не обращала никакого внимания, и он, устав ее запугивать, долбанул ее кулаком. Ворона вскрикнула. Столько боли и отчаяния было в том крике, что Эниана решила, что нельзя оставаться в стороне.

Тем временем мужик в шляпе грубо сунул трепыхающуюся ворону в клетку и убрал ее под стол, буркнув:

— Отработала на сегодня, — и добавил другим тоном, обращаясь к зрителям:

— Мадам и месье, у нас тут заминочка произошла. Но не спешите расходиться, — он нагнулся и достал откуда-то снизу большую корзину, прикрытую откидной крышкой, — здесь два крольчонка — черный и белый. Вытаскиваете не глядя белого — вас ждет удача, черного — быть беде. Всего один день.

— Погодите, месье, вам не кажется, что вы плохо обходитесь со своей птицей?

— Послушайте, мадамочка, тяните кролика или идите своей дорогой и не мешайте мне работать.

— Я выкуплю у вас Каргу, — заявила Эниана.

Мужик заметил, что его перепалка с девушкой вызывает больший интерес, чем кролики в корзине, обвел толпу хитрым взглядом и громко расхохотался:

— И сколько же вы мне можете предложить?

Он красноречиво осмотрел ее скромное платье безнадежно устаревшего фасона.

Эниана достала из поясного кошелька деньги и пересчитала их:

— Пятьдесят су.

— Да ты смеешься над стариком. За пятьдесят су я и пера моей драгоценной Карги тебе не продам.

Эниана вздохнула и полезла за корсаж платья.

— Думаешь, если покажешь мне титьки, я отдам тебе ворону? — мужик захохотал, и толпа ответила ему веселым гоготом.

Не обращая внимания на сальные реплики, полетевшие откуда-то сзади, Эниана достала из-за корсажа кошелек.

— Здесь шестьдесят ливров. За эти деньги лошадь можно купить. Отдашь мне свою ворону?

Она пересыпала серебряные монеты из руки в руку, следя за жадно загоревшимися глазами мужика. Он разрывался между желанием так легко разжиться деньгами и желанием унизить эту нахалку, посмевшую его учить жизни.

— Знаешь, что, мадамочка, — он почти вплотную приблизился к ней, дыша ей в лицо перегаром и сырым луком, — никто и никогда не учил старого Хельмика, как ему жить. Так что забирай свои деньжонки и чеши отсюда подобру поздорову. А я сам разберусь, что мне делать со своей вороной. Если захочу, сверну ей шею, и никто мне даже «мяу» не скажет.

Энни не понимала одного, почему Жан молча наблюдает за этим, почему не скажет ни слова в ее защиту. Она повертела головой по сторонам, но Жана нигде не было. На Энни нахлынула паника: куда мог подеваться Жан и почему он исчез, не предупредив?

— Испугалась, мадамочка? — раззявил рот, полный гнилых пеньков, Хельмик.

И тут раздался свист, особый свист, знакомый Энни с детства.

— Да, — пролепетала Энни и бросилась прочь под счастливое улюлюканье. Кто-то даже успел хлопнуть ее по заднице. Но Энни на это даже не обратила внимание. Ей нужно было как можно скорее добраться до Жана, которого она уже видела вдалеке.

Вскоре до нее донесся истошный вопль Хельмика:

— Ворона! Куда делась моя ворона?!

Когда Энни добежала до Франца, он ни слова ни говоря схватил ее за руку и увлек ее за собой. Они неслись, петляя между торговыми рядами, то и дело налетали на людей и частенько получали в след отборные ругательства. Каргу болтало в клетке как матроса в сильный шторм.

Наконец они покинули душные многолюдные ряды и теперь бежали по зеленому лугу. Когда они совсем выдохлись, то повалились на траву.

— Жан, зачем ты это сделал? — дыхание Энни после бега было частым и прерывистым.

— Ты ж хотела ворону, настолько сильно, что готова была отдать за нее пятьдесят су.

— Обижаешь! Я чуть не выложила за нее шестьдесят ливров!

— Шестьдесят ливров! — Жан округлил глаза. — Сумасшедшая!

— Я и не думала, что у тебя такие задатки, — Энни приподнялась на локте, сорвала колосок и пощекотала Жану кончик носа. — Воришка!

Жан перехватил ее руку и погладил пальцы.

— Ты так умело отвлекла внимание, что грех было этим не воспользоваться.

— И что теперь? Наверное, этот Хельмик ищет ворону по всей ярмарке. Не можем же мы как ни в чем не бывало прогуливаться там с клеткой.

— Ты права. Нам нужно в город. Купим там ящик или коробку для вороны.

Энни с готовностью поднялась с земли. Ну пойдем тогда в город, пока не стемнело. Ты знаешь город.

Жан неопределенно махнул рукой:

— Бывал там как-то. Думаю, сегодня там будет тихо. Народ гуляет на ярмарке.

— Не боишься, что у городских ворот нас будет поджидать Хельмик? — Эниана поежилась от такой перспективы.

— Вряд ли он догадается нас там искать.

До городских ворот Эниана шла с опаской, внимательно вглядываясь в фигуры прохожих. Внутренне она была готова дать деру в любую секунду. Жан, видя ее напряжение, почти открыто насмехался над ней.

Энни вздохнула спокойно только тогда, когда они миновали ворота, так и не нарвавшись на Хельмика, жаждущего расправы.

Теперь она вертела головой по сторонам не для того, чтобы высмотреть Хельмика. Ее поразил город, и она смотрела во все глаза на мощеные брусчаткой улицы, на возвышающиеся в несколько этажей дома, на яркие витрины, в которых были выставлены такие сласти, каких она отродясь не видывала.