— Больше, — сказал Леший. — До этого в диггерах ходил.

— В диггерах, — повторил за ним Крымов таким тоном, словно утвердился в худших своих подозрениях.

— Да.

— Сколько?

— Долго, — отрезал Леший.

Крымов нисколько не смутился.

— Сколько долго?

— Ну, еще года четыре.

— «Погремуха» диггерская была?

— Была.

— Какая?

— Леший.

Крымов подумал.

— Не знаю такой «погремухи». И лицо мне твое незнакомо. Я всех московских диггеров знал, с каждым беседовал. Они меня боялись.

Леший не стал ничего говорить. С сопляками какими-нибудь он, может, и беседовал, но не со «знающими».[14]Ни Хорь, ни Вано, ни сам Леший сроду никаким «погонам» в руки не давались. И бояться какого-то Крымова им как-то в голову даже не приходило…

И тут его словно током ударило, дошло: Крымов знает! Знает, как на самом деле погиб Неверов и кто его убил… Потому и согласился на эту встречу. Точно.

Он еще раз мысленно обмусолил эту гипотезу. Похоже, так и есть. Только что Крымов может ему сделать? Рубануть вон тем топориком, который возле ножки стола стоит, вроде случайно — а как раз под рукой? Или достанет пистолет из правового кармана? Наградной, наверное… Или прямо через карман пальнет — раньше их всяким хитростям учили… Если они с Неверовым одной стаи волки, то можно чего угодно ожидать… А потом скажет: да не было у меня никакого Синцова, не приходил…

— Что? — переспросил Леший. Погрузившись в свои мысли, он пропустил очередной вопрос.

Крымов недовольно поджал губы. Медленно повторил:

— В «Тоннеле» как оказался?

— Случайно, — сказал Леший и на всякий пожарный оглянулся в сторону коридора. — Долго рассказывать. Наверное, в другой раз.

Он встал.

— Извините, что побеспокоил…

Бывший замнач вопросительно вскинул брови, пошевелился. Впервые что-то похожее на эмоции промелькнуло на его лице. Удивление, а может, раздражение.

— То есть? — буркнул он. — Как это — извините? Ты чего приходил-то?

Леший вздохнул.

— За советом и помощью, Петр Иванович. А похоже, попал на допрос. Я все понимаю, но у меня и другие дела есть. До свидания.

— Стой.

Крымов низко наклонил голову, словно собрался получше рассмотреть свои новенькие китайские кеды на синей резине. Кто его знает, что он там делал. Может, в самом деле рассматривал. Молчал долго, секунд десять. Или даже больше. Леший стоял, ждал.

— Не обижайся, майор Синцов, — медленно прогудел Крымов в пол. — Брось. Я этот «Тоннель» задумал, выносил, в муках рожал. Тебе не понять… Гордился я им. А теперь хана всему, понимаешь. Меня в отставку, ребят моих никого не осталось… Никого. Тут ты — молодой, новый. Я увидеть хотел. Узнать.

Он взглянул на Лешего исподлобья, прищурился, но уже не зло, а скорее болезненно, словно у него со зрением что-то не так.

— Узнать, понимаешь? Ты на него совсем не похож, на Влада… Да. Другая порода.

«Влад… Неверов, что ли? Владислав?» — вспоминал Леший, не зная еще, оставаться ему или бежать отсюда со всех ног.

— Влад толковый был подземец. Нюхом видел. Пальцами. Кожей. Это талант, особая порода. Сейчас таких нет. Понимаешь, что я хочу сказать?

— Да, — отозвался Леший.

— Погиб как герой. Хоть он уже не на службе был, спецвзвод расформировали к тому времени… А все равно стоял там, где нужно. Нюх, я ж говорю. Но и еще что-то… Я вот что скажу: таким раньше рыцарство жаловали за самоотверженность, за верность слову.

Рыцарь, мама родная. Леший чуть не упал. Он вспомнил Ритку Хореву, сидящую в луже мочи, избитую и изнасилованную в собственной квартире. Еще Тома вспомнил, боевого друга своего Томилина, размазанного взрывом по дверце автомобиля. И шаги в своей квартире, когда Неверов с дружками поджидали его, чтобы настрогать на мелкие опилки. Золото, «пиастры», «рыжуха» — вот чему служил он верой и правдой, гад этот. И убит был как гад. Как бешеный пес…

Вслух, правда, Леший ничего этого говорить не стал. Пусть Крымов думает, как хочет. Иначе и в самом деле стрельнёт через карман.

— А сейчас что, — печально завершил Крымов. — Вот вы что делаете там, внизу?

— Многое делаем, — произнес сдержанно Леший. — В соответствии с планом и внеплановыми заданиями. Согласно инструкции 0071…

Крымов положил локти на колени, опять уставился на свои кеды. Возможно, он даже не слышал, что говорит Леший. Ну конечно: порода, говорит, не та. Почему-то именно такие крупные гады, как Неверов, вызывают у некоторых чувство глубокой симпатии, чуть ли не восторга. Гады поменьше калибром: змеи всякие, пауки — уже не то, тех дружно ненавидят. А драконов — любят и чтут, басни про них героические слагают. Может, просто чтобы во врагах у них не оказаться? Подспудное такое, подсознательное чувство самосохранения? Все может быть. Жалко этого Крымова… Если, конечно, он и в самом деле искренне верит, что Неверов такой хороший и героический.

— Ну что ж, — сказал Леший. — Вот вы и посмотрели на меня, и узнали нынешних «подземцев»… Пойду я, Петр Иванович.

— Успеешь. Погоди. — Крымов встал, повернулся, открыл форточку. Нашарил в кармане рубашки сигареты, закурил, с силой вытолкал дым через нос. — Я про «Семь-девять» в самом деле знаю немного. Информация изустная, строго специфическая… В том смысле, что получена по специфическим каналам. Трёп в застолье, досужие разговоры, слухи… Ни проверить, ни опровергнуть… В архивах-то лубянских успел порыться?

— Успел, — сказал Леший. — Ничего. Похоже, эта часть архива погибла во время январского пожара 42-го года. Там много чего погибло.

— Вот, — Крымов ткнул перед собой указательным пальцем. — Я тоже так думаю. Но в чем я уверен: операция была. Планировалась во всяком случае. Под самым высоким патронажем. Перед Сталиным за нее отвечал лично Берия. Не нарком финансов тогдашний… Зверев, кажется, а — Берия. Это много значит… А что из всего этого получилось, не знаю. Просто не интересовался. У нас в «Тоннеле» других дел хватало, некогда за кладами гоняться было.

Бывший замнач поморщился, оскалил крепкие желтоватые зубы с зажатой в них сигаретой. Наверное, дым попал в глаза.

— Ясно, — сказал Леший.

Кому-то некогда было гоняться, а кто-то только этим и занимался. Небогато, прямо скажем.

— Чего уж тебе ясно-то? — проворчал Крымов. — Ладно. Это еще не все. Я разыскал у себя координаты одного человека, ветерана. С сентября по декабрь 41-го он числился в семьдесят девятом особом подразделении. Это проверенные данные. Правда, в операции, скорее всего, никакого участия не принимал. Может, в интендантах был или в штабе писарем, не знаю. На 50-летие Победы наши ребята ходили поздравлять его. Ну, как коллеги-«подземцы». А он даже на порог их не пустил — бандитов, говорит, стерегусь. Так и не открыл. Попробуй, поговори с этим мухомором, может, что и узнаешь нового. Но имей в виду, он мужик не простой… И выпить не дурак…