растворяя лес очарованьем нежным,

Влечет любовников под кровом безмятежным

Предаться тихому волшебству сладких снов! —

Не изменю тебе воспоминаньем тайным,

Весны роскошныя смиренная сестра!

О сердца моего любимая пора!

С тоскою прежнею, с волненьем обычайным,

Клянусь платить тебе признательную дань;

Всегда приветствовать тебя сердечной думой,

О первенец зимы, блестящей и угрюмой!

Снег первый, наших нив о девственная ткань!

Ноябрь 1819

Дорожная дума

Колокольчик однозвучный,

Крик протяжный ямщика,

Зимней степи сумрак скучный,

Саван неба, облака!

И простертый саван снежный

На холодный труп земли!

Вы в какой-то мир безбрежный

Ум и сердце занесли.

И в бесчувственности праздной,

Между бдения и сна,

В глубь тоски однообразной

Мысль моя погружена.

Мне не скучно, мне не грустно, —

Будто роздых бытия!

Но не выразить изустно,

Чем так смутно полон я.

<1830>

Хандра

(песня)

Сердца томная забота,

Безыменная печаль!

Я невольно жду чего-то,

Мне чего-то смутно жаль.

Не хочу и не умею

Я развлечь свою хандру:

Я хандру свою лелею,

Как любви своей сестру.

Ей предавшись с сладострастьем,

Благодарно помню я,

Что сироткой под ненастьем

Разрослась любовь моя;

Дочь туманного созвездья,

Красных дней и ей не знать.

Ни сочувствий, ни возмездья

Бесталанной не видать.

Дети тайны и смиренья,

Гости сердца моего

Остаются без призренья

И не просят ничего.

Жертвы милого недуга,

Им знакомого давно,

Берегут они друг друга

И горюют заодно.

Их никто не приголубит,

Их ничто не исцелит…

Поглядишь! хандра все любит,

А любовь всегда хандрит.

<1831>

Ты светлая звезда

Ты светлая звезда таинственного мира,

Когда я возношусь из тесноты земной,

Где ждет меня тобой настроенная лира,

Где ждут меня мечты, согретые тобой.

Ты облако мое, которым день мой мрачен,

Когда задумчиво я мыслю о тебе

Иль измеряю путь, который нам назначен

И где судьба моя чужда твоей судьбе.

Ты тихий сумрак мой, которым грудь свежеет,

Когда на западе заботливого дня

Мой отдыхает ум, и сердце вечереет,

И тени смертные снисходят на меня.

<1837>

Я пережил

Я пережил и многое, и многих,

И многому изведал цену я;

Теперь влачусь в одних пределах строгих

Известного размера бытия.

Мой горизонт и сумрачен, и близок,

И с каждым днем все ближе и темней;

Усталых дум моих полет стал низок,

И мир души безлюдней и бедней.

Не заношусь вперед мечтою жадной,

Надежды глас замолк — и на пути,

Протоптанном действительностью хладной,

Уж новых мне следов не провести.

Как ни тяжел мне был мой век суровый,

Хоть житницы моей запас и мал,

Но ждать ли мне безумно жатвы новой,

Когда уж снег из зимних туч напал?

По бороздам серпом пожатой пашни

Найдешь еще, быть может, жизни след;

Во мне найдешь, быть может, след вчерашний,

Но ничего уж завтрашнего нет.

Жизнь разочлась со мной; она не в силах

Мне то отдать, что у меня взяла

И что земля в глухих своих могилах

Безжалостно навеки погребла.

1837

Еще дорожная дума

Опять я на большой дороге,

Стихии вольной — гражданин,

Опять в кочующей берлоге

Я думу думаю один.

Мне нужны: это развлеченье,

Усталость тела, и тоска,

И неподвижное движенье,

Которым зыблюсь я слегка.

В них возбудительная сила,

В них магнетический прилив,

И жизни потаенной жила

Забилась вдруг на их призыв.

Мир внешний, мир разнообразный

Не существует для меня:

Его явлений зритель праздный,

Не различаю тьмы от дня.

Мне все одно: улыбкой счастья

День обогреет ли поля,

Иль мрачной ризою ненастья

Оделись небо и земля.

Сменяясь панорамой чудной,

Леса ли, горы ль в стороне,

Иль степью хладной, беспробудной

Лежит окрестность в мертвом сне;

Встают ли села предо мною,

Святыни скорби и труда,

Или с роскошной нищетою

В глазах пестреют города!

Мне все одно: обратным оком

В себя я тайно погружен,

И в этом мире одиноком

Я заперся со всех сторон.

Мне любо это заточенье,

Я жизнью странной в нем живу:

Действительность в нем — сновиденье,

А сны — я вижу наяву!

23 сентября 1841

«Наш век нас освещает газом…»

Наш век нас освещает газом

Так, что и в солнце нужды нет:

Парами нас развозит разом

Из края в край чрез целый свет.

А телеграф, всемирный сплетник

И лжи и правды проводник,

Советник, чаще злой наветник,

Дал новый склад нам и язык.

Смышлен, хитер ты, век. Бесспорно!

Никто из братии твоей,

Как ты, не рыскал так проворно,

Не зажигал таких огней.

Что ж проку? Свестъ ли без пристрастья

Наш человеческий итог?

Не те же ль немощи, несчастья

И дрязги суетных тревог?

Хотя от одного порока

Ты мог ли нас уврачевать?

От злых страстей, от их потока

Нас в пристань верную загнать?

Не