— Очень хорошо, — коротко объявил он. — Я вернусь и дам бой «Нативидаду».

Испанские офицеры взглянули облегченно.

— Спасибо, капитан, — сказал офицер с люгера. — Вы зайдете в Панаму, чтобы прежде посоветоваться с вице-королем?

— Да, — коротко отвечал Хорнблауэр.

В мире, где новости путешествуют месяцами, а коренные изменения в международных отношениях не только возможны, но и вероятны, лучше поддерживать тесные связи с сушей, как убеждал собственный горький опыт. Сознание, что все неприятности произошли от строгого следования приказам, ничуть не уменьшало его страданий, и он знал, что точно так же это обстоятельство не повлияет на мнение лордов Адмиралтейства о капитане, заварившем такую ужасную кашу.

— Тогда, — сказал капитан люгера, — позвольте пока откланяться. Если я первым доберусь до Панамы, то смогу подготовить вашу встречу. Быть может, вы позволите моим соотечественникам меня сопровождать.

— Нет, — отрезал Хорнблауэр, — и вы, сударь, извольте держаться с подветренной стороны от меня, пока мы не бросим якорь.

Испанец пожал плечами и покорился. В море не особо поспоришь с капитаном, чьи пушки выдвинуты и одним бортовым залпом способны разнести твое суденышко в щепки, тем более если все англичане безумны и властолюбивы, как Эль-Супремо. У испанца недостало проницательности понять, что Хорнблауэр все еще втайне опасался: вдруг это лишь уловка, призванная заманить беззащитную «Лидию» под пушки Панамы.

Это была не уловка. Утром, когда «Лидия» с попутным трехузловым бризом вошла на Панамский рейд, пушки палили только приветственно. Полные шлюпки ликующих жителей вышли встречать англичан, но ликование вскоре сменилось горем при вести, что «Нативидад» в руках Эль-Супремо, Сан-Сальвадор пал, и вся Никарагуа охвачена мятежом. В треуголке и при шпаге с золотой рукоятью («шпага ценой в пятьдесят гиней», дар Патриотического фонда капитану Хорнблауэру за участие в захвате «Кастилии» шесть лет назад) Хорнблауэр готовился ехать на берег с визитом к губернатору и вице-королю, когда ему объявили о прибытии еще одной лодки.

— Там на борту дама, сэр, — сказал Грей, один из подштурманов, — он и принес сообщение. — Похожа на английскую леди, сэр. Она хочет подняться на борт.

Хорнблауэр вышел на палубу. У борта покачивалась большая гребная лодка. На шести веслах сидели смуглые латиноамериканцы с голыми руками и в соломенных шляпах. Еще один — на носу — держал в руках багор и, задрав кверху лицо, ожидал разрешения зацепиться. На корме сидела негритянка в наброшенном на плечи ярко-алом платке, а рядом с ней — английская леди, о которой говорил Грей. Пока Хорнблауэр смотрел, баковый зацепился, и лодка подошла вплотную. Кто-то поймал штормтрап. В следующее мгновение леди, точно рассчитав время, перескочила на него и через две секунды была на палубе.

Несомненно, она была англичанка. Вместо мантильи — широкополая шляпа с розами, голубовато-серое шелковое платье куда изящнее черных испанских. Кожа светлая, несмотря на золотистый загар, глаза — голубовато-серые, того же неуловимого оттенка, что и шелк ее платья.

Длинное породистое лицо — такие называют иногда «лошадиными» — портил густой загар, нос с горбинкой был несколько великоват. Хорнблауэр увидел в ней одну из тех решительных мужиковатых дам, которых особенно не жаловал, — он всегда считал, что предпочитает трогательную беспомощность. Женщина, которая может перебраться с лодки на корабль на открытом рейде и без посторонней помощи влезть по веревочной лестнице, слишком мужественна, на его вкус. Мало того, англичанка должна вовсе позабыть про свой пол, чтобы оказаться в Панаме без сопровождения мужчин. Термин «кругосветная дама» со всей его уничижительной подоплекой не был еще изобретен, но в точности соответствовал тому, что почувствовал тогда Хорнблауэр.

Пока посетительница оглядывалась, Хорнблауэр держался в сторонке. Не хватало только броситься ей на помощь. Дикий визг из-за борта возвестил, что негритянке трап дался не так легко. Так и есть: на палубу она вылезла по пояс мокрая, с черного платья ручьями текла вода. Леди не обращала внимания на злоключения своей горничной. Грей стоял ближе всего, и она обратилась к нему.

— Будьте любезны, сэр, — сказала она, — поднять из лодки мой багаж.

Грей колебался. Он через плечо посмотрел на Хорнблауэра, который стоял на шканцах, напряженный и непреклонный.

— Капитан там, мэм, — сказал Грей.

— Да, — ответила леди. — Пожалуйста, поднимите мой багаж, пока я буду с ним разговаривать.

В душе Хорнблауэра шла борьба. Он не любил аристократов — ему и сейчас больно было вспоминать, как он, сын доктора, вынужден был снимать шляпу перед сквайром. Ему было тягостно и неловко от надменной самоуверенности родовитой богачки. Его раздражала мысль, что, обидев эту женщину, он может загубить свою карьеру. Ни золотой позумент, ни наградная шпага не придавали ему уверенности. Он попытался найти защиту в холодной вежливости.

— Вы капитан этого корабля, сэр? — спросила дама, приблизившись. Без тени смущения она прямо и открыто посмотрела ему в глаза.

— Капитан Хорнблауэр к вашим услугам, мэм, — ответил он с резким кивком, который при желании можно было счесть за поклон.

— Леди Барбара Уэлсли, — был ответ, сопровождаемый более чем сдержанным реверансом. — Я послала вам записку, прося вас доставить меня в Англию. Надеюсь, вы ее получили.

— Получил, мэм, но думаю, что со стороны вашей милости было бы безрассудно избрать для путешествия это судно.

Два «судна», неудачливо столкнувшиеся в одной фразе, отнюдь не прибавили Хорнблауэру уверенности.

— Позвольте спросить почему, сэр.

— Потому, мэм, что мы вскорости отправляемся искать неприятеля с целью дать ему бой. А затем, мэм, нам придется возвращаться в Англию в обход мыса Горн. Вашей милости разумно было бы проехать через перешеек. Из Портобело вы легко доберетесь до Ямайки и наймете каюту на вест-индском пакетботе, более приспособленном для перевозки пассажирок.

Брови леди Барбары приподнялись:

— В письме я сообщила вам, что в Портобело желтая лихорадка. За прошлую неделю там умерло тысяча человек. Когда началась эпидемия, я переехала из Портобело в Панаму. Здесь она может вспыхнуть со дня на день.

— Могу я спросить вашу милость, как вы оказались в Портобело?

— Дело в том, что приспособленный для перевозки пассажирок вест-индский пакетбот, на котором я находилась, был захвачен испанским капером и приведен туда. Сожалею, сэр, что не могу сообщить вам фамилию кухарки моей бабушки, но с радостью отвечу на любые другие вопросы, которые может задать благовоспитанный джентльмен.

Хорнблауэр моргнул и, к своему раздражению, почувствовал, что краснеет. Его неприязнь к надменной аристократии выросла, чтобы не сказать больше. Впрочем, нельзя было отрицать, что представленные объяснения вполне удовлетворительны, — в Вест-Индию любая женщина может съездить, не забывая про свой пол, а из Портобело в Панаму она явно перебралась не по своей воле. Теперь он был более склонен удовлетворить ее просьбу — собственно, уже намеревался это сделать, странным образом позабыв про надвигающийся поединок с «Нативидадом» и путешествие вкруг мыса Горн. Он вспомнил о них, уже открыв рот, в результате сказал не то, что намеревался, и потому запнулся.