— Привезли тут двоих, мужика и бабу. Газ в квартире взорвался, обгорели так, что мама родная не узнает! Хорошо, пожарные быстро приехали, одна только квартира выгорела, а то никакого морга бы не хватило! Дом большой, шестиэтажный, на Рижском, а дело ночью было...

— Шестиэтажный дом на Рижском? — машинально переспросила я, почувствовав какое-то смутное беспокойство. — А номер-то какой?

— Номер тридцать второй, где булочная. Знаешь этот дом?

— Еще бы не знать... — проговорила я, еще больше насторожившись. — А квартира? Не знаете, какая квартира?

— Седьмая, на четвертом этаже... а что, у тебя там знакомые?

— Знакомые, — механически повторила я, опустившись на узкую койку.

Что же это получается?

Сгорела квартира Сергея, та самая, куда я пришла ночью, поссорившись с мужем и свекровью. Причем пожар случился этой же ночью, может быть, почти сразу после моего ухода. Погибли двое людей, мужчина и женщина. Мужчина — это хозяин квартиры, Сергей, женщина — Оксана Сережкина... Боже мой, понятно, почему я не застала ее дома! Но что сказал Семеныч — несчастный случай, взрыв газа? Какой взрыв? Взрыв бывает, когда трубы старые или плита, а у Сергея был сделан отличный ремонт — и все новое — плита, газовый водогрей... Я же была у него в ванной. И потом, чтобы газ взорвался, должна быть утечка. Я же была там ночью и точно помню, что газом совсем не пахло. И эти двое не спали, а занимались любовью, так что почувствовали бы, если что не так...

Что-то я не очень верю в несчастный случай после того, что увидела и узнала за сегодняшний бесконечно длинный день! Я вспомнила лицо мертвого человека в саду «Олимпия» и подумала, что больше верю в убийство...

Но тогда... убийца пришел в ту квартиру сразу после меня... а может, он был там одновременно со мной, просто прятался где-то.

Но это все — догадки, предположения. Одно можно сказать точно: моя сумка и все ее содержимое наверняка сгорели...

Меня передернуло: погибли двое людей, а я думаю о какой-то сумке, о своих документах... Стало жалко Сергея. И Лиду тоже — приезжает человек из отпуска и узнает, что квартира полностью сгорела. А почему? Да потому что муж забыл газ закрыть. А почему забыл? Потому что не до того ему было, торопился к любовнице под бочок. Вот она, любовница-то, рядом с ним, тоже сгорела... Ужас какой! Как в песне — а в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!

Впрочем, мое положение тоже незавидно. Куда мне теперь податься? Тетка со своим доктором уехала, а я даже не успела встретиться с ней перед отъездом, чтобы проститься, да еще она говорила, что они замок поменяли, так что попасть в ее квартиру не смогу при всем желании... Возвращаться к мужу и свекрови? Бр-р, об этом противно даже подумать... хотя, наверное, придется туда зайти, хотя бы для того, чтобы взять кое-какие свои вещи. Но как это сделать? Ключей от дома у меня нет, они остались все в той же сумке, сгоревшей вместе с квартирой номер семь. Значит, волей-неволей придется встречаться... только не со свекровью! Мужа я еще как-нибудь перенесу, но его замечательную маменьку... благодарю покорно! Значит, нужно как-то подловить момент, когда ее не будет...

Вдруг, прервав мои мысли, раздался телефонный звонок. А я сначала и не заметила, что здесь, в каптерке Семеныча, имеется телефон!

Санитар вытер о газету жирную от селедки руку и снял трубку.

— Морг! — произнес он солидно.

Выслушав собеседника, откашлялся и проговорил:

— Одежду принесите, ту, в которой хотите хоронить... ну, насчет внешности мы позаботимся... ага, ага, ну, само собой...

Он повесил трубку, и я тут же потянулась к ней.

— Захарьевна, — проговорила я, повернувшись к тетке, — я вас очень попрошу, позвоните ко мне домой! Я номер наберу, а вы послушайте. Если голос мужской, вы мне трубку дайте, а если женский...

— Свекровь? — спросила догадливая женщина.

— Свекровь... — я кивнула, опустив глаза.

— Известное дело! — Захарьевна взглянула на меня с пониманием. — Ничего нету хуже, чем со свекровью жить! Я свою-то уж давно схоронила, а как вспомню — мороз по коже! Когда мы с Ванечкой поженились, тоже все вместе жили. А нам на свадьбу телевизор подарили, черно-белый, конечно, тогда цветных не было, но хороший, экран большой. Так вот вечером мы только в комнате у себя закроемся, дело-то молодое, тут свекровь в дверь стучится. Ваня спрашивает: «Мама, ты чего?» А она отвечает: «Телевизор хочу посмотреть!» Войдет и сидит, смотрит, пока программа не кончится. И на другой день так же, и на третий... Потом уж Ваня ей говорит: мама, да ведь у тебя же свой телевизор есть! А она — у вас экран больше!

Я посмеялась и набрала номер. Захарьевна вытерла руки о несвежий халат и поднесла трубку к уху.

Как назло, трубку сняла свекровь.

— Можно Татьяну? — спросила, растерявшись, Захарьевна.

Выслушав ответ, она перевела на меня взгляд. Глаза ее округлились.

— Что такое? — поинтересовалась я, когда она повесила трубку.

— Ну и ну! — протянула Захарьевна. — Семеныч, налей-ка мне еще того портвейна, мне необходимо срочно этот... стресс снять, а то, сам ведь говоришь, у меня от нервов какая-нибудь болезнь приключится!

— Да что случилось-то? — безуспешно допытывалась я, но вредная тетка ждала, пока санитар нальет ей порцию пойла, потом закусила портвейн селедкой и только тогда повернулась ко мне и заговорила:

— Ну, значит, отвечает мне твоя свекровь. Я, это, растерялась, известное дело, и спросила Татьяну, тебя то есть...

— Ну? — нетерпеливо проговорила я. — Это я слышала. Дальше-то что?

— А ты не перебивай! Значит, спросила я Татьяну, а свекровь-то твоя и говорит: «Нету Танечки!»

— Танечки? — недоверчиво переспросила я. — В жизни эта мегера меня Танечкой не называла! Только первый раз, когда к ней знакомиться пришла!

— Вот именно — в жизни! — отозвалась Захарьевна. — Опять ты меня перебиваешь! Нету, говорит, Танечки, трагически скончалась! Несчастный случай в виде взрыва этого... бытового газа! Умерла наша Танечка от большого числа ожогов! И всхлипывает, будто горе у нее!

— Наша Таня громко плачет... — не к месту продекламировал Семеныч.

— То есть как это умерла? — растерянно переспросила я. — Я вроде пока что живая...

И тут у меня словно пелена спала с глаз. Я все поняла.

Там, в седьмой квартире, нашли два обгоревших трупа — мужской и женский. Обгорели они до такой степени, что узнать их не представляется возможным. Семеныч сразу сказал — мама родная не узнает. Но по поводу мужского трупа все вроде бы ясно: это хозяин квартиры, Сергей. С женщиной сложнее. Мало ли кого привел к себе Сергей, воспользовавшись отсутствием семейства! А тут в коридоре нашли сумку. Наверное, она не до конца сгорела. И по этой сумке, точнее, по найденным в ней документам, определили личность покойной. А сумка-то моя! Ведь я, убегая из квартиры, схватила сумку Оксаны Сережкиной, а свою оставила на тумбочке! Так что теперь обгоревший труп, доставленный в этот самый морг, считается моим трупом. И моя свекровь разыгрывает безутешное горе и рассказывает всем, как она меня любила. Вот ведь жаба!