— Где? — спросил он.

— В Италии. В Риме. Для человека с вашими способностями тут не должно возникнуть никаких трудностей.

— Откуда вам известно про мои способности? Я никогда их не афишировал.

— Из надежных источников.

— Из каких именно? — Майкл прекрасно знал, что все зло скрывается именно в деталях.

Финстер улыбнулся.

— В этом вам придется довериться мне, Майкл.

— Не обижайтесь, но в нашем ремесле доверия не существует.

— В знак своего расположения к вам я в течение ближайшего часа переведу на ваш счет сто тысяч долларов, чтобы можно было немедленно приступить к лечению вашей жены.

— Вы можете убить меня после того, как я выполню ваш заказ, и не выплачивать оставшуюся сумму.

Финстер поднялся с места и торжественно обратился к Майклу, словно король к своему вассалу:

— Майкл Сент-Пьер, даю вам слово, что с вами ничего не случится, а окончательная расплата будет совершена в момент передачи. Я человек чести.

Его тирада не произвела на Майкла особого впечатления.

— Среди воров честь — это нечто противоестественное.

— Я еще никогда не нарушал свое слово и не отказывался выполнить обязательства. Никогда. В противном случае я не мог бы заниматься своим ремеслом.

— Кстати, вы до сих пор не раскрыли, чем именно занимаетесь.

То, как ответит на этот вопрос Финстер, будет не менее значимым, чем сами слова. На самом деле Майкл уже провел предварительное изучение предполагаемого сообщника и знал ответ. Учитывая свое прошлое, он не мог допустить, чтобы его подставил какой-нибудь чересчур рьяный полицейский. Личность Финстера и характер его деятельности были проверены, перед тем как Майкл пришел сюда.

— У меня разносторонние деловые интересы. В основном розничная торговля по всему миру. — Финстер посмотрел Майклу прямо в глаза. — Можете поверить мне на слово, сэр.

Майкл не мог сказать точно, насколько можно доверять этому слову. Он решил выяснить это позднее, но сейчас оказалось задето его любопытство.

— Итак, какая именно из римских церквей?

— Самая главная. — Финстер помолчал. — Ключи находятся в Ватикане.

Майкл набрал полную грудь воздуха, осмысливая услышанное.

— В Ватикане. Вы хотите, чтобы я совершил кражу из Ватикана? Полагаю, об этой подробности вы должны были предупредить меня в самом начале.

— Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я настаивал на абсолютной секретности. Вы не собираетесь выйти из игры?

— Нет. Просто операция предстоит слишком дерзкая. Если. — Майкл сделал ударение на слове «если», — если ее можно осуществить, это потребует тщательнейшей подготовки. Подобные штучки высочайшего полета крайне опасны. Ошибки в принципе невозможны. Речь идет не о каком-то здании с посредственной системой безопасности, а о самом охраняемом государстве в мире. А швейцарская гвардия? Пусть вас не обманывают синие маскарадные костюмы гвардейцев. Это одно из самых опытных, самых подготовленных воинских подразделений в Европе. Но, что гораздо важнее, у гвардейцев есть то, чего нельзя добиться никакими тренировками: они безгранично преданы своему монарху.

За все те годы, что Майкл занимался своим ремеслом, он никогда не испытывал чувства, которое нахлынуло на него сейчас. Страх. Страх стиснул ему сердце, нарушив ритм его биения. Майкл понял, что впутался в очень неприятную историю и обратного пути нет. Если провалить это дело, умрет не только Мэри, но и он сам.

Главным в этой сделке было то, что осталось невысказанным, а, по оценкам Майкла, этого оказывалось очень много. И дело не в древних ключах. Тут скрывалось нечто большее. Однако Майклу было все равно, идет речь о причудах страстного коллекционера или же для Финстера это лишь средство достижения какой-то иной цели. Он никогда не ввязывался в чужую политику и понимал, что если будет ломать голову над побудительными причинами, которые движут его заказчиком, то не сможет полностью сконцентрироваться на предстоящей работе. Для него это была обычная кража, единственный способ спасти жену. Интерес Финстера к этим ключам его никак не касался. Ему было важно лишь то, что, похитив их, он спасет тем самым жизнь Мэри. Именно на этом он сосредоточит все свое внимание, именно это приведет его к успеху, несмотря на бесчисленные преграды.

Финстер вручил Майклу пухлый черный кожаный чемоданчик.

— Вот здесь содержится полная информация о ключах, об их местонахождении, все подробности того, как они хранятся. — Подойдя к окну, он взглянул на панораму города. — Надеюсь, вы понимаете, что я полностью вам доверяю, как и вы мне. — Помолчав, Финстер обернулся и посмотрел Майклу в глаза. — Мы только недавно познакомились, но, не сомневаюсь, уже достигли полного понимания, не так ли?

Майкл едва заметно кивнул.

— Однако есть еще один очень важный момент, и мне бы хотелось, чтобы вы его уяснили. — Подойдя к Майклу, Финстер заговорил медленно, раздельно, подчеркивая свои слова: — Не пытайтесь меня предать. Не отдавайте реликвии тому, кто предложит за них больше. Майкл, я обязательно пойму, что ключи ненастоящие. — Седовласый мужчина, остановившись в шаге от Майкла, смотрел на него сверху вниз. — Я обязательно пойму, — повторил он.

Спокойно выдержав пристальный взгляд Финстера, Майкл медленно поднялся с дивана, сжимая чемоданчик в руке.

— Вы не ответили на мой вопрос. Что отпирают эти ключи? Сундук? Сейф?

— Нет. Ничего такого; вероятно, они отпирали какие-то старые двери, которых уже давно нет.

* * *

На следующее утро, через неделю после посещения доктора Райнхарта, Мэри привезли в операционную. Злокачественная опухоль оказалась больше, чем предполагал врач, однако в ходе операции, которая продолжалась больше восьми часов, удалось удалить все. Поразив левый яичник и фаллопиеву трубу, опухоль уже начала расползаться на правый яичник. Доктор Райнхарт заслуженно считался лучшим онкологом во всем Коннектикуте. Окончив медицинский факультет первым на курсе, он принадлежал к тем немногим врачам, кто с годами не превратился в бездушный автомат. У него по-прежнему болело сердце. Смерть больного воспринималась им как личная трагедия. Когда Райнхарту было пятнадцать, его мать умерла от рака груди, и теперь он боролся за каждого больного, используя все имеющиеся в распоряжении средства. Всякое новое сражение в этой бесконечной войне доктор Райнхарт начинал, преисполненный решимости одержать победу. Любой больной был чьим-то отцом или братом, сестрой или женой. В каждом больном он снова и снова спасал свою мать.

Сочетание химиотерапии и радиационной терапии, назначенное доктором Райнхартом, призвано было очистить организм Мэри от всех раковых клеток, оставшихся после операции. Это была очень мучительная процедура, требовавшая от больного всех сил. Медик грустно шутил, что этот курс лечения является для него парадоксом: он вынужден отравлять организм больного, чтобы очистить его от еще более опасного яда. Процесс требовал тончайшего расчета, однако доктор Райнхарт уже столько раз добивался успеха, что сейчас был полностью уверен в победе, словно Меркурий в забеге на сто ярдов.