Уходя, Джо взглянул на статуэтку на столе у директора и пришел к выводу, что все происходящее ему снится. Он был уверен, что кусок плексигласа сгорел у него на глазах.

Майкл сидел, сгорбившись, в кабинке местной столовой; на столе перед ним стояли две чашки кофе, обе нетронутые. Ему с огромным трудом удавалось держать открытыми глаза, красные и распухшие от постоянного недосыпания. Солнце давно зашло, и Майкл готовился к очередной бессонной ночи. Усталость уже давила на его сознание свинцовой тяжестью. Он нервно теребил в руках визитную карточку, оглядываясь по сторонам. Ему уже пришлось предать доверие Мэри, трижды солгав ей. И вот теперь…

У него не осталось выбора. Клиника требует ответа, каким образом он собирается платить за операцию, за последующую реабилитацию. За три дня у него уже скопилось неоплаченных счетов на двадцать тысяч. Анализы, исследования и снова анализы. И каждый последующий более болезненный и дорогой, чем предыдущие. Доктор Райнхарт попытался нажать кое на какие рычаги, но их оказалось совсем немного. Заведующий администрацией клиники дал ясно понять: если Майкл не сможет оплачивать лечение, его жена, к сожалению, вынуждена будет покинуть больничную палату. Мэри и Майкл застряли как раз посредине: их совокупного дохода не хватало, чтобы оплатить лечение самим, но при этом он превышал прожиточный минимум, и, следовательно, они не могли рассчитывать на дотации. Майкл дошел до того, что упрашивал, умолял всех знакомых. Буш снова предложил тридцать пять тысяч, которые мог дать, закрыв пенсионные сбережения. Майкл никогда еще не испытывал такого стыда, однако вынужден был согласиться — и будь проклята гордость. Однако деньги появятся не раньше чем через три недели, да и тогда их окажется совсем недостаточно.

Финальный и самый унизительный удар нанесли Майклу накануне, в последнем месте, куда он обратился. Все остальные пути, все остальные средства уже были испробованы. Майкл сидел в приходской конторе и пил чай, всеми силами стараясь не грубить, как с ним часто случалось в прошлом. Он объяснил свою проблему: если ему не удастся достать деньги, его жена умрет. Отец Шонесси и члены приходского совета выслушали, сочувственно кивая, не произнося ни слова до тех пор, пока Майкл не закончил.

И тогда церковь, которой Мэри так верила, просто ответила: «Нет».

— Мы не располагаем финансовыми средствами для помощи нашим прихожанам.

Однако Мэри обязательно упомянут во время воскресной мессы.

Майкл сидел в кабинке, рассеянно помешивая холодный кофе, и разглядывал остальных посетителей. Их было всего трое. Они устроились в противоположном конце зала и тихо смеялись неизвестно над чем. Майкл не мог от них оторваться, страстно сожалея о том, что не обращал внимания вот на такие мгновения, когда в жизни нет никаких забот, когда не подозреваешь, что все может быть смыто прочь одним диагнозом. Ну почему он не ценил, не впитывал эти моменты, не наслаждался ими? Больше всего ему хотелось каким-то образом вернуть те времена. Казалось, он уже так давно не чувствовал себя не обремененным заботами, однако на самом деле с тех пор прошло меньше недели. Всего пять дней назад они с Мэри веселились на вечеринке у Буша, не подозревая о грядущей катастрофе. Майкл понимал, что пути назад нет, но больше всего его выводило из себя то, что у него не было возможности идти вперед.

Словно ниоткуда появился Финстер, в безукоризненном костюме от Армани, седые волосы забраны в тугой хвостик. Когда он уселся напротив, Майкл разглядел, что в действительности заказчик гораздо старше, чем показался, когда впервые посетил магазин. В первую очередь это было видно по взгляду Финстера, умудренному и ожесточенному, словно ему пришлось уже не раз перенести жизненные невзгоды.

— Похоже, вам не помешает помощь друга, — заметил Финстер.

— Обстоятельства меняются.

— Я очень сожалею по поводу болезни вашей жены, — с искренним сочувствием сказал немец.

— Да-да, спасибо. — Майкл колебался; слова давались ему с трудом. — Вы хотели поговорить со мной?

— Как вы себя чувствуете?

— Времени у нас мало.

— Мне известно, что вы оставили свое ремесло, и я уважаю ваше решение… — Казалось, внезапно Финстер передумал. Откинувшись назад, он покачал головой. — Нам не обязательно говорить об этом сейчас. Быть может, позже, когда вы будете чувствовать себя лучше…

— Нет, теперь или никогда.

Если он не выслушает этого человека прямо сейчас, у него больше не хватит решимости, и Мэри погибнет.

— Ну, хорошо. Но если мое предложение вас не заинтересует, я пойму, и мы расстанемся друзьями.

Майкл молча смотрел на собеседника, понимая, что человек, имеющий отношение к его бывшему ремеслу, занимается в лучшем случае чем-то сомнительным.

— Я готов финансировать лечение вашей супруги, сколько бы это ни стоило…

— В обмен на что? — остановил его Майкл, сознавая, что работа предстоит нелегкая.

Двести пятьдесят тысяч долларов, предположительную стоимость лечения Мэри, просто так никто не подарит.

— Мне отчаянно хочется заполучить два предмета. Оба они находятся в здании, оснащенном системой безопасности среднего уровня. Вооруженной охраны нет, доступ достаточно простой…

— Я освобожден условно-досрочно.

— Я предлагаю вам дело в Европе. Условий условно-досрочного освобождения в Соединенных Штатах вы не нарушите.

— Вообще-то нарушу. Но что гораздо важнее, я нарушу их вот здесь. — Майкл постучал себя по сердцу. — Я дал слово жене.

Подавшись вперед, Финстер положил руки на стол.

— Ситуации меняются, Майкл. Жизнь вашей жены висит на волоске. Дали бы вы ей то же самое обещание, зная, что от этого будет зависеть ее жизнь и смерть? Разумеется, не дали бы.

Финстер был прав. Майкл это понимал. Он ни за что не дал бы Мэри слово, зная, что ее жизнь в опасности.

— Мне нужны подробности, — сказал он, отпивая холодный кофе.

— Хорошо. По крайней мере, вы согласились подумать над моим предложением. К несчастью, это все, что я могу вам сказать сейчас. Если вы дадите свое согласие, я сообщу вам все детали. Но в этом случае… — Финстер многозначительно умолк.

Майкл понял, что обратного пути нет.

— Я всегда довожу до конца то, что начинаю.

— Одно замечание, быть может, важное, быть может, нет. Возможно, эта работа окажется противоречащей вашим религиозным верованиям.

Это предостережение было сделано мимоходом, но от этого не казалось менее серьезным.

— Продолжайте.

— Работать предстоит в церкви.

Майкл презрительно усмехнулся.

— А, маленькая шутка, из которых состоит жизнь. — Откинувшись назад, он снова взял остывший кофе. — Я не верю в Бога. А вы?

Казалось, Финстер был застигнут врасплох признанием Майкла.