Потом он повернулся и побежал к пикапу, а женщина что-то кричала ему вслед по-румынски. Мотор взревел, и машина выехала со стоянки.

Через две мили Соломон не выдержал. Остановившись на обочине, он разорвал лежавший на коленях пакет. От резкого запаха ливера его ноздри затрепетали. Сырая печенка. Мужчина вонзил в нее зубы, разрывая мертвую плоть. Холодная свернувшаяся кровь и водянистая жидкость побежали по языку прямо в горло, брызнули на подбородок и брюки. Он рвал и пожирал добычу с жадностью, которую не могло победить даже отвращение.

Джоэль опомниться не успел, как проглотил все содержимое пакета. Потом выронил пустой полистироловый лоток и закашлялся, ощущая во рту мерзкий вкус холодной свернувшейся крови. От отвращения к самому себе хотелось биться головой о ветровое стекло. Он ударил кулаком по рулевому колесу, застонал и разразился потоком проклятий. Потом силы его иссякли, он немного успокоился, завел мотор и поехал дальше.

Прошло несколько часов, и теперь Джоэль волновался из-за приближающегося рассвета. Догнав вереницу грузовиков, направлявшихся в морской порт, он пристроился за ними и проехал на территорию порта. Никто его не остановил.

Пикап он бросил в дальнем углу доков, между двумя стальными контейнерами. Пробираясь в полутьме, Соломон удивлялся собственной ловкости — как у кошки. Он быстро привыкал к новым для себя повадкам. Похоже, сырая печень придала ему сил, но голод не утих: инстинкт подсказывал Джоэлю, что на диете из плоти животных ему долго не протянуть.

Прекрасно. Значит, он умрет от голода. Об альтернативе было страшно даже подумать.

Услышав приближающиеся шаги, Джоэль нырнул за угол полуразрушенного здания и спрятался за погрузчиком. В темноте мерцал огонек сигареты. В двух сотнях ярдов от него показались силуэты двух мужчин, быстрым шагом пересекавших территорию верфи. Они тихо разговаривали, и один из них засмеялся, видимо, услышав анекдот. Когда они приблизились, Соломон своим острым слухом различил английские слова и попытался понять, о чем они говорят. Выяснив, что это моряки из команды торгового судна, которое сегодня отплывает в Саутгемптон, Джоэль покинул свое укрытие и осторожно последовал за ними.

Моряки не почувствовали, что их преследуют. Они шли напрямик, между зданий, мимо куч мусора, штабелей из ящиков, гигантских катушек с цепями и кабелями и наконец вышли к пирсу. Джоэль увидел судно, к которому они направлялись.

Огромная черная масса контейнеровоза покачивалась на волнах прилива, которые бились о его борта и натягивали якорные канаты. Открытый люк отбрасывал полосу света. Два моряка поднялись по сходням и исчезли внутри.

Тревожно озираясь, беглец последовал за ними. Незамеченный, он проскользнул на борт и стал искать укромное место.

Сибирь

Куполообразный потолок вырубленного в тысячелетнем льду помещения был выше, чем у Сикстинской капеллы в Риме. Подобно сверкающим белым колоннам, поднимающимся от гладкого, как зеркало, пола, он был украшен резьбой, изображавшей сцены из мифов древней культуры убервампиров. У одной стены громадного Зала суда собрались члены Совета, представлявшие обвинение. Сидевшие напротив представители защиты значительно уступали им в численности. Высоко над ними — складки церемониальных одежд величественно ниспадают со сверкающего ледяного трона, взгляд бесстрастно скользит по собравшимся внизу — восседал Старший Ксакавеок, Верховный судья. Слева от него на ледяной плите в клетке из острых, как бритва, сосулек лежал обвиняемый Габриэль Стоун.

Выступал Властитель Тарц-кои, излагавший позицию обвинения, и по огромной зале эхом разносился его голос. Звучали обвинения, выдвинутые против вампира-гуманоида, присутствие которого в этих стенах было неприятно многим участникам судебного заседания.

— Изменнические тенденции подсудимого являются установленным фактом и проявились достаточно давно, — настаивал Тарц-кои. — Он всегда проявлял нездоровый интерес к мерзкой культуре людей, изучал их низкую историю, их так называемое искусство, примитивное и ужасное, и музыку. Вправе ли мы позволить, чтобы он и дальше оскорблял нас подобным образом?

Властитель Ксенраи-Язх встал и поднял когтистую руку, прося разрешения обратиться к суду.

— При всем уважении к Властителю Тарц-кои, подсудимый является одним из лучших агентов, отправленных в мир людей для выполнения наших поручений, и я считаю правильным предоставить ему относительную свободу, чтобы он мог интегрироваться в их общество. Позволено ли мне будет напомнить моему ученому другу, для каких целей мы создали этих существ? Поскольку мы сами не можем адаптироваться к миру людей и жить в нем, много веков назад Габриэль и подобные ему существа обеспечили расцвет нашей культуры, хотя и в скрытой форме, в самом сердце человеческой цивилизации. Таким образом, подсудимый не просто изучал историю людей. Разве он сам не прожил ее?

— Не важно, — отмахнулся Тарц-кои. — Он не заслуживает доверия.

Властитель Ксенраи-Язх покачал головой.

— Смею предположить, что враждебность моего ученого друга к подсудимому носит скорее субъективный характер и не подкреплена доводами. Наш Зал суда не должен служить ареной иррационального столкновения частных мнений.

— Не пытайтесь увести дискуссию в сторону, — сердито ответил Тарц-кои. Уши его прижались к голове, в уголках рта появились капельки пены. — Обвинение чрезвычайно серьезное. Почему он скрыл от нас повторное открытие Цкрокцака? Мы утверждаем, что он собирался использовать это страшное оружие против этой цитадели. Против нас. Мы вскормили его, дали ему силу и бессмертие. Мы опрометчиво поручили ему важное задание — помочь осуществить наши планы, и первым шагом на этом пути должно было стать уничтожение Федерации. Он подвел нас, и это убедительное доказательство того, что мы напрасно доверяли ему. Разумеется, если бы Совет послушал меня… — язвительно прибавил он и окинул собравшихся долгим взглядом. Затем выпрямился во весь рост и когтистой рукой указал на ледяную клетку с обвиняемым. — Таким образом, обвинение настаивает на незамедлительном наказании предателя. Я требую немедленной казни.

— Не знаю, что там, внутри, происходит, но мне это не нравится, — шепнула Лилит Захарии. Мечи стражников по-прежнему были приставлены к их горлам.

— Парни, — пророкотал Захария. — Может, опустите эти штуки, пока никто не пострадал? И это уж точно буду не я. — Лица стражников остались невозмутимыми, и он обратился к Лилит: — Похоже, эти козлы нас не понимают.

— Или они хорошо вымуштрованы.

Захария улыбнулся.

— Послушай, помнишь тот случай в… где же это было?

— В Стамбуле, — подсказала Лилит. Она подумала о том же.

— Тогда получилось, — сказал Захария. — Но то были люди.

— И тем не менее.

Лилит кивнула.

— На счет «три». Один… два…

— Три.