В старой квартире, действительно, Рома развернулся. Небольшая комната вместила в себя три дивана, два кресла, два шкафа, шифоньер, письменный стол и трюмо. Ах да, еще журнальный столик под телевизор. Ни с одним предметом Рома расстаться был не в состоянии, гаража у нас тогда не было, а я не была так решительно настроена на борьбу со своими стрессами.

В этот момент позвонила свекровь:

– Оля как у вас дела? Как малая – не температурит больше? – начала бабушка, но испуганно замолчала, услышав «за кадром» вопли своего сына, – Оля, что там за шум, кто кричит?

– Ой, Галина Антоновна, помните, я диван выкинуть собиралась, потому что мне мама новый отдает? Так я заодно и кресло выбросила, и два куска кухонного уголка. А Рома теперь ходит по комнатам, кричит, – в качестве иллюстрации к рассказу послышались приближающиеся Ромины стенания.

– А зачем было выбрасывать? В гараж же можно отвезти. – После паузы спросила свекровь. Великая наука – генетика. Я заскрежетала зубами. Рома в этот момент издал особенно горестный стон. Видимо, искаженное телефоном, все это производило тяжкое впечатление, потому что бабушка быстренько распрощалась с пожеланиями здоровья.

Выглянув в коридор, я заметила, что волной смыло гладильную доску, которую я приготовилась выбрасывать. Крепко прижимая к груди, Рома уносил ее вдаль по коридору к себе в кабинет. Муж спасал уцелевшее имущество. Ткань на доске продралась, из дыр кусками торчал поролон. Металлическая подставка отвалилась. За двенадцать лет семейной жизни Рома ни разу не взял в руки утюг, не то, что воспользовался доской.

– Куда ты доску несешь!

– Она мне еще пригодится!

Мне вспомнился анекдот про эстонца, не в обиду всем представителям этой национальности: «Жарким летним днем едет по полю нарядная телега. В телегу запряжена красивая лошадка, правит ей чисто одетый эстонец. На дороге лежит большая коровья лепешка. Эстонец останавливает телегу, достает свежий полотняный мешочек и деревянную лопатку, и аккуратно укладывает коровью лепешку в мешочек, приговаривая:

– Приккотится! (Пригодится!)

Проходит год. Поле, телега, лошадка, эстонец. На том же самом месте телега останавливается, эстонец сходит, достает полотняный мешочек и тщательно вытряхивает из него коровью лепешку, вздыхая:

– Не приккотилось., – и уезжает».

Так вот, мой муж и эту лепешку увез бы в гараж.

Шквал пошел на убыль. Крики раздавались все реже. Рома припомнил мне, как год назад я тайком выбросила пылесос, которого ждала участь гаражного жителя. Тогда, в утешение, моя мама пообещала отдать Роме в гараж свой старый пылесос. Пылесос в гараже был столь необходим, что муж до сих пор не мог забрать его у моей мамы.

Рома оказался травмирован настолько, что даже отказался есть из моих рук, в смысле, отверг приготовленный мною салат. Он собственноручно приготовил себе ужин из хлеба, сыра, колбасы и пива и обиженно всхлипывая, поедал его перед телевизором. Я занялась чисткой нового дивана. Комната стала в два раза просторнее, кроме того, мне импонировал цвет обивки – молочный шоколад. Стресса больше не было – это главное. Пора нейтрализовывать последствия урагана – как отреагировали на него дети?

Дочь, как выяснилось, вообще шторма не заметила. Она получила свою бутылку молока и мультфильм на ночь, и уснула сном младенца, которым, собственно, и являлась. Семилетний Петька, поклонник Гарри Поттера, отнесся к буре философски:

– Ты знаешь, мама, папа относится к вещам не так, как ты. Он вкладывает в них свою душу. Поэтому так трудно с ними расстается. Для папы вещи – как крестражи для Волан де Морта.

Надо сказать (если кто не читал и не смотрел про Гарри Поттера), крестраж – это некий драгоценный предмет для черного мага, куда тот может поместить кусок своей души. В случае смерти маг может возродиться, так как часть его души хранится отдельно – прямо как душа у Кощея Бессмертного. Хранят черные маги эти крестражи пуще глаз своих. Но чтобы поместить кусок души в крестраж, душу надо сначала разорвать. А разрывается душа только тогда, когда совершает убийство другой души. Вот так.

Озадаченная сравнением, я побрела на кухню. Мужа там уже не было – Рома лег спать, пока я укладывала детей, и его храп, доносившийся из спальни, напоминал рокот волн в узком каменном гроте. Отлив.

Зазвонил телефон. Час был уже поздний, и я удивленно спросила в трубку:

– Да?

– Ну как вам мой диван? Пришелся ко двору? – мама интересовалась судьбой питомца.

И я рассказала ей все. Про то, что мне ни разу не сказали, какая я молодец, потому что я сама все организовала и перевезла, и даже не отвлекала мужа от работы. И что из-за несчастного кухонного уголка получилась трагедия на целый вечер.

– Роме нужен кухонный уголок? Пусть у меня забирает, он мне не нужен. Только разобрать его надо. У тебя же есть ключи от моей старой квартиры? Он там стоит, я его выкидывать собиралась. И пылесос заберите, наконец, а то храню для Ромы.

Я выдохнула. Ничего непоправимого не случилось. Потрясла за плечо сонного мужа и сообщила ему о маминой мебели. Рома счастливо вздохнул и затих.

Прибой лениво бил о песчаный берег. На черном небосклоне взошла полная луна. Мой маленький парусник бросил якорь и задремал, покачиваясь на волнах.

Ну, научилась – не научилась, во всяком случае, доказала мужу, что умею это делать не хуже остальных блондинок.

За руль я села полгода назад, в январе. Сказать, что на дороге я производила отталкивающее впечатление – это не сказать ничего. Колея все время норовила дать мне пинка, и выбросить в сугроб. Гололед подстерегал на поворотах и выносил на встречную полосу. Было очень страшно. Неуверенность в себе подогревал муж, не устававший делать замечания и давать советы по поводу моего стиля вождения.

Летом ситуация изменилась. Без снега полосы стали в два раза шире, колея пропала. Плюс город выделил деньги на ремонт дорог, поэтому ездить стало еще и комфортно. Я начала понемногу маневрировать в потоке, шустрить и разгоняться до непозволительной прежде скорости семьдесят километров в час. Стала получаться парковка задом с первого раза… ну хорошо, с третьего, и повороты налево без создания затора на перекрестке. Я даже научилась обгонять медленно плетущиеся по трассе грузовики, а в черте города – учебные машины автошкол, и злобно бормотать при этом: «Ну что ты встал на дороге, сам не едешь, и другим не даешь».

Муж моих успехов не видел – тренировалась я одна или с детьми. Если мы ехали куда-то вместе, за рулем был он, во избежание ссор. Случайно оказавшись на пассажирском сиденье, Рома вел себя, как в мой первый день за рулем:

– Ты вот отъезжаешь, в зеркало-то посмотрела, может, сзади кто-нибудь едет. Куда летишь, видишь, красный светофор, притормаживать начинай. Вот ты поворачиваешь, а поворотник – то, поворотник включила?