Затылок тоже болел. Альмен ощупал его и наткнулся на большую влажную шишку. Когда он посмотрел на кончики своих пальцев, они были немного окрашены кровью.

— Что произошло? — Но прежде чем Карлос смог ответить, он вспомнил сам: — В меня стреляли!

Карлос кивнул:

— Именно так.

— Тогда почему я жив?

Карлос поднял что-то с пола и показал ему:

— Un milagro, Дон Джон, чудо.

То была левая подтяжка Альмена. Ее широкая тканевая лямка подобрана в тон костюма и пристегивалась к брюкам на пуговицы. Подтяжки от того же портного, что и костюм, и входили в комплект. На широких латунных пряжках, при помощи которых регулировалась длина лямок, были выдавлены — маленькая импровизация портного — инициалы Альмена.

Теперь один из инициалов покорежило до неузнаваемости. Пряжка вогнулась внутрь. Стопорная часть фиксатора на обратной стороне лямки была вырвана из одного шарнира и стояла торчком, острая и опасная.

Альмен понял. Пряжка отразила пулю. А фиксатором его поранило. Чудо, видит бог.

Альмен при поддержке Карлоса поднялся на ноги. Боль в затылке стала резкой, и Альмен опять потрогал шишку.

Карлос указал на приставной столик. Как видно, Альмен от удара пули потерял равновесие и, падая навзничь, ударился головой о столик. Видимо, от этого и потерял сознание.

В стеклянной стене образовалось маленькое аккуратное пулевое отверстие. Черно-зеленая чаща за окном выглядела угрожающе.

Альмен задернул шторы. Это движение вызвало острую боль в груди. Болело ребро, ушибленное ударом пули.

— Un milagro, — повторил Карлос и перекрестился.

У Альмена подкосились ноги. Карлос подхватил его, подвел к креслу, усадил и укрыл пледом.

У Альмена потемнело в глазах.

Когда он снова очнулся, в шведской печи горел огонь. Все шторы были задернуты, торшер освещал их уютным светом. Альмен увидел, что одет в майку и домашнюю куртку. Удивительно, когда и как Карлос сумел его одеть.

— Который час?

— Скоро пять.

— Разве вам не надо работать, Карлос?

— Я отпросился после обеда.

У Альмена навернулись слезы на глаза.

— Нервы, — всхлипнул он. — Нервы.

Карлос неловко похлопал его по руке.

Альмен постепенно взял себя в руки. Мысль, что он был на волосок от смерти, отодвинулась на задний план, и перед ним встала во весь рост другая.

— А где стрекозы, Карлос?

— В надежном месте, Дон Джон. Если вам нужно, я их принесу.

— Может быть, они мне скоро понадобятся.

— Тогда я их скоро и принесу.

— Скажи мне, где ты их спрятал.

— В пианино, Дон Джон.

Карлос никогда не шутил. Поэтому Альмен испуганно воззрился на то место, где еще несколько часов назад стоял «Бехштейн».

Он перевел взгляд на Карлоса, который одеревенело, с неподвижной миной сидел на краешке кожаного кресла, и снова посмотрел на осиротевшее место.

— В рояль? — уточнил он недоверчиво.

Лицо Карлоса мгновенно расплылось в широкой ухмылке. Он обнажил две свои золотые коронки на передних зубах и громко засмеялся.

Альмен начал осторожно посмеиваться вместе с ним. Но потом его смех перешел в истерический приступ. Он прижимал ладонью больное место и содрогался в смехе, захлебываясь, кашляя, снова смеясь, и время от времени хлопал Карлоса по колену.

Когда он наконец успокоился и, тяжело дыша, как бегун на длинные дистанции, добежавший до финиша, пришел в себя, Карлос сказал:

— Don John, una sugerencia, nada más.

— Sí, Carlos?

— A veces hay que luchar. Иногда приходится бороться.

В тот же вечер Альмен перебрался в отель. В доме садовника его жизнь была в опасности.

Он выбрал Гранд-отель «Конфедерация», элегантный, хотя и несколько запыленный пятизвездочный отель в центре города. Он знал тамошнего директора, который раньше управлял отелем «Республика» в Биаритце, где Альмен в лучшие свои времена был желанным и частым постояльцем.

Поначалу Альмен намеревался заказать обыкновенную комнату, но отказался от этой мысли, опасаясь, что эта непривычная скромность могла быть истолкована неверно и понизила бы его рейтинг кредитоспособности. И заказал номер повышенной комфортности.

Карлос помог ему упаковаться и перенести два чемодана в «Кадиллак» господина Арнольда.

Альмен видел, как он стоял перед коваными воротами и задумчивым взглядом провожал машину.

Поездка заняла не больше десяти минут. У рецепции было указание оповестить директора, как только приедет господин фон Альмен. Он немного поболтал с директором и наплел ему что-то о ремонтных работах у себя на вилле, которые вынудили его на несколько дней переселиться в отель.

После этого директор лично проводил его в номер. Он позволил себе сделать небольшой апгрейд и поместить в розовый номер-студию, какие тот заказывал когда-то для своих гостей.

Альмен никогда не заходил в розовые номера и не знал, как щедро он, оказывается, размещал своих гостей. При том, что он поступал так лишь с теми, кто был ему не настолько близок, чтобы приглашать его к себе на виллу.

В номере был очень просторный вестибюль с гостевым туалетом, гардероб и три двери. Они вели в две спальни с собственными туалетами и в большой салон с зимним садом и видом на Старый город.

Альмен сразу почувствовал себя как дома. Он распаковал чемоданы, заказал себе клубный сэндвич и полбутылки бордо и начал звонить, возвещая о первом раунде битвы.

— Yes? — Голос звучал по-американски и был сонным.

— Это ты, Жожо?

— Who is it?

— Джон. Джон Альмен.

— Который час?

— Половина восьмого.

— Ты с ума сошел? Кто же поднимает меня из постели в половине восьмого!

— Вечера. Сейчас девятнадцать тридцать.

— Shit. — Мобильник был отложен в сторону, слышались вздохи, кашель, потом наступила тишина.

— Половина второго. Тринадцать тридцать. Я в Нью-Йорке. Чего тебе надо?

— Мне нужен твой отец. Мне надо с ним поговорить.

— Я не вожу за собой отца.

— Я не знал, что ты в Нью-Йорке.

— Извини, что уехала, не спросив у тебя разрешения.

— Как мне связаться с твоим отцом?