Оказалось, что с Ольгой они дружат чуть ли не с детского сада, лидером в их компании всегда была Лика, а Олечка и Вова с младенчества смотрели ей в рот и играли по ее правилам. С возрастом дружба стала ослабевать, но друзья иногда встречались, и, когда Ольге понадобилась песня, Вова робко предложил ей тетрадку со своими стихами. Ольга выбрала несколько, положила их на музыку и включила в свой репертуар. На почве любви к искусству старая дружба возобновилась, но так и осталась в разряде дружбы. Вскоре Ольга сама стала сочинять тексты к своим песням, и тетрадка Владимира отправилась на свое законное место – антресоль в прихожей.

– Я слышала, ей не повезло в личной жизни?

– Ольге? – уточнил Владимир. – Всем бы девушкам так не везло! Олег носился с ней как с писаной торбой, предупредительный, корректный, ни грамма хамства или неуважения. Между прочим, хотел заняться ее продюсированием. Думаю, у них получилось бы. Парень деловой, обеспеченный, со связями, жилье в Москве есть. Для начала карьеры продюсера такой бриллиант, как Ольга – вариант беспроигрышный. Он был заинтересован в ней не меньше, чем она в нем. Не понимаю, почему он так резко и грубо ее бросил? Неужели все эти муси-пуси были лишь маской?

– Резко? – переспросила я. – Он что, скандал устроил?

– В том-то и дело, что поступил как последний трус. Мы с Ольгой как раз оттачивали один текст, когда ей пришло сообщение на электронную почту. Открыла она его при мне, я не удержался и бросил взгляд ей через плечо. Знаешь, такие грязные выражения... я вообще не слышал, чтобы так выражались в присутствии женщины. Обвинил ее в распущенности, назвал страхолюдиной и дешевкой. Естественно, я смягчаю выражения. Она при мне занесла его номер в телефоне в черный список и попросила родителей не подзывать ее к телефону. Плакала, но им объяснять ничего не стала.

– И вы так просто рассказываете эту историю постороннему человеку? Если Ольга даже маме не захотела открыть истину, неужели вы думаете, что ей было бы приятно знать, что вы треплете ее имя и болтаете о ее боли первому встречному?

– Вы – не первая встречная, – ответил он, – а вообще, вы правы. Я скотина, не меньшая, чем Олег. Они постоянно спорили, из-за щепетильности Ольги, я ее поддерживал, соглашался с тем, что девушка не должна сидеть на шее у мужчины, не являясь его женой. Я дурак? Ведь он предлагал ей не шубы и трюфеля на завтрак, он хотел сделать из нее звезду.

– Кстати, о скотине, – прервала я его излияния, – мне не нравится, как ты поступаешь с моей подругой. Алина искренняя и наивная, а ты играешь. Слабо расставить точки над «i»? И второе, завтра утром черепица на крыше должна сиять девственной чистотой. И мой сон ничего не должно потревожить.

Со стоянки скалолазов я, не заезжая домой, отправилась в больницу. К Ольге меня не пустили, она все еще находилась в реанимации. Главврач принял меня радушно, но по поводу Ольги обнадеживать не стал: девушка до сих пор не пришла в сознание.

– Знаете, как внучке Аристарха Владиленовича, скажу: не хочется ронять тень на наших хирургов, но случай очень тяжелый. Родителям я этого не говорю, люди они скромные, оплатить приезд нейрохирурга мирового класса и операцию не смогут, вот я и не рву им душу. К тому же врач все равно не сможет приехать быстро, все операции у них расписаны, и все, как вы понимаете, срочные.

– О какой сумме идет речь?

Доктор назвал цифру, я присвистнула: надеялась, что три тысячи евро, отобранные у администратора, очень пригодятся родителям Ольги, но оказалось, что эта сумма просто ничтожна. Да, родители Ольги ее не потянут.

– Я могу заглянуть к ней?

Медсестра проводила меня к палате, в которой находилась девушка. На мое счастье, родителей Ольги в больнице не оказалось, мне не хотелось бы сейчас смотреть в глаза ее матери. Я подошла к больничной койке: белое лицо в обрамлении бинта, капельница, безжизненные руки. Кто сказал этой девочке, что она некрасива? Хрупкая, прозрачная, как эльф, нежные губы, идеальный овал лица. Редкая женщина в такой ситуации не будет выглядеть жалкой. На Ольгу же хотелось смотреть и смотреть. Эх, ей бы грамотный макияж, Ума Турман сделала бы себе харакири от зависти! Понятно, почему Олег так держался за нее. Как умный и наблюдательный человек, он видел, какой потенциал в ней. И она должна умереть из-за того, что не хватает денег на грамотного специалиста?

Когда я вышла из палаты, ко мне бросился молодой человек.

– Как она? Ей лучше? Можно ее увидеть?

Близко посаженные глаза, узкий подбородок, щупловатое телосложение. Ощущение породистости. Ариша хорошо описал мне Олега. Вероятно, он принял меня за медсестру.

– Ольга все еще в коме. Шансов у нее почти нет. Если бы в жизни ее что-то удерживало, она могла бы бороться, но пациенты, кончающие жизнь самоубийством, редко хотят жить.

Неважно, в каком из слезливых сериалов я подцепила эту фразу, важно то, что на Олега она подействовала безотказно. Он посмотрел на меня пустыми глазами и шепотом, не видя меня, произнес:

– Я ничего не понимаю. Мне никто ничего не говорит. Девушка, я заплачу любую сумму хотя бы за информацию, возьмите визитку, если понадобится помощь деньгами или лекарствами, звоните в любое время. Я отблагодарю.

Визитку я взяла, обещать ничего не стала. Либо он прекрасный актер, либо не законченный мерзавец. Я уже вышла из больничного корпуса, когда будто что-то встало на моем пути. Нет, я не могу уйти так просто. Не могу, и все. Я опять постучалась в кабинет к главврачу:

– Вы хотите сказать, что существует своеобразная очередь на операции?

– Увы, да.

– Тогда оформляйте заявку, или как у вас там это называется. Деньги на операцию будут.

Не знаю, каким образом, но деньги на операцию этой девочке найдутся. Она еще не реализовала свой талант полностью, значит, в хор ангелов ей рановато. А деньги имеют особенность возникать из ниоткуда и уходить в никуда. Второе, правда, до обидного чаще.

Из дневника Ольги Камышиной:

«Это был не Олег, он не мог написать мне ТАКОЕ. Эти слова... эти гадости... почему он не захотел расстаться по-человечески? Я никогда ни в чем не упрекнула бы его, не стала плакать, удерживать. Другая девушка. Откуда у него другая девушка? Может, она из тех, которые становятся твоими в первый же вечер? Может быть. Но ведь и я не томила его долго, поняв, что люблю, не посчитала нужным требовать штампа в паспорте. Жаль, что не смогла удержать эмоции и слезы при Вовочке, он хороший человек, но совершенно не умеет скрывать свои чувства, теперь при встрече смотрит на меня как на брошенную дворнягу. А я даже Лике не показала это письмо. Мне кажется, что я грязная. И окружающие смотрят на меня с чувством брезгливости».

«Лика прилетела красная, глазищи в пол-лица: „Это правда? Он тебя бросил?“ Как быстро разлетаются дурные вести! Интересно, это Вовочка проболтался или Олег не удержался? В комнату заглянула мама: „О чем вы, девочки?“ Пришлось все рассказать, смягчив, естественно, текст письма. Лика просто бурлила эмоциями: „Я давно подозревала, что он такой, только не говорила тебе. Надеюсь, ты теперь даже не захочешь с ним разговаривать? Разве можно простить такое? Ничего, мы тебе нового найдем, порядочного, у папы директор сосисочного цеха неженатый пропадает“. Лика немного рассмешила меня этим сосисочным женихом. Хорошая она, хоть и суматошная».