разгоняясь. Достигла края крыши и прыгнула. Прыжок был гигантский! Невероятный, нереальный не только для обычного человека, но и для оборотня. Даже в облике пантеры Никите не хватило бы сил, чтобы преодолеть по воздуху такое расстояние – метров двенадцать! А девушка в развевающейся на ветру блузке легко перелетела на крышу соседнего дома и приземлилась на ноги. Никита мельком подумал, что не забудет это зрелище до конца жизни, – и едва успел притормозить у парапета. Еще немного, и он по инерции скакнул бы следом за ней. Застыв у ограждения, не в силах произнести ни слова, Легостаев смотрел на светлый силуэт, который то и дело освещали вспышки молний.

А девушка наконец обернулась. И Никита сразу узнал ее.

– Не может быть… – потрясенно выдохнул он.

Она была прекрасна в этих белых одеждах, с развевающимися на ветру светлыми волосами. Правда, Никита помнил ее с черными локонами, а теперь они совсем побелели… Темное небо прорезала очередная молния, и девушка словно растворилась во вспышке. Исчезла, как будто ее никогда не было.

Никита преследовал Сейлин, девушку из клуба «Додзе».

Глава 16

Что случилось той ночью?

Дверь из толстых ржавых прутьев между чердаком и лестничной клеткой, как и следовало ожидать, была заперта на ключ, а для подстраховки прутья еще обмотали железной цепью, концы которой скрепили здоровенным навесным замком. Но Никите совсем не хотелось слезать с крыши тем же способом, каким он на нее взобрался, поэтому он попросту сбил замок несколькими выстрелами из пистолета и через несколько минут уже был внизу.

Труп Руслана Игнатьева все так же лежал в самом центре детской площадки. Хорошо, что в тот момент никто не гулял, не то они на всю жизнь запомнили бы этот день! Никита подошел к Руслану. Даже не нагибаясь, увидел у него на животе возле пупка татуировку: извивающуюся буквой S красную сколопендру. Кроме того, мощную грудь Игнатьева пересекал уродливый Y-образный шов с бугрящимися рваными краями, сшитый толстыми суровыми нитками, – прямо как у трупа после анатомирования.

– Что происходит в этом городе? – сам себя спросил Никита.

Он многое повидал за время работы в «Авангарде», но это было что-то новенькое. Неожиданно мертвец дернулся. Никита, чуть не поперхнувшись, отпрыгнул в сторону. Труп начал корчиться и биться в конвульсиях, открывая и закрывая рот, дико ворочая глазами. Никита с ужасом подумал, что Игнатьев до сих пор жив, но тут же отбросил эту мысль. Никто не выжил бы после падения с такой высоты.

А Игнатьев вдруг широко разинул рот и исторг из себя целое облако смрадного черного дыма. Никита отшатнулся и закрыл лицо рукавом. Мертвец же с утробным стоном перевернулся на живот и быстро пополз к парню, протягивая к нему израненные руки с кривыми, поломанными пальцами. Никита рванулся назад, споткнулся о низкую скамейку и шлепнулся на землю.

Мертвец был уже совсем близко, его скрюченные пальцы почти касались Легостаева… Но тут внезапно тело Игнатьева скрючилось, и он начал разрушаться прямо на глазах: нос усох, глаза словно втянулись внутрь черепа, кожа почернела и начала отваливаться слоями. Открылись ребра, грудная клетка с треском провалилась. Жуткое превращение сопровождалось клубами черного дыма, валившими, казалось, из всех пор.

Через несколько секунд все закончилось. На месте цветущего мужчины лежала высохшая мумия, причем в той же позе, что и мумия Жанны. Легостаева затрясло, как в лихорадке. Сердце билось гулко и часто, едва не выскакивая из груди. Он понимал, что нужно успокоиться, но никак не мог этого сделать.

Наконец Никита поднялся с земли, с трудом, чуть не падая, добрался до скамьи и опустился на нее, чувствуя, что задыхается, и не решаясь отвести взгляд от почерневшего трупа.

– Что, не слишком приятное зрелище? – раздался вдруг скрежещущий голос.

Никита подпрыгнул от неожиданности и закрутил головой по сторонам. На площадке он был один.

– Не крути башкой, все равно ничего не увидишь!

Голос звучал совсем рядом, будто кто-то говорил Никите прямо в ухо. Но ведь поблизости не было ни души! Парень резко развернулся на скамейке и ударился локтем о деревянную спинку.

– Аккуратнее, щенок, – сварливо проскрипел голос. – Не переломай себе кости. Это ведь и мое тело тоже. Я гляжу, после полета с моста ты совсем успокоился… Небось, думал, я тебя не найду? Ошибаешься, Наследник! С каждым днем я становлюсь сильнее и теперь могу даже говорить с тобой. Это не может не радовать.

До Никиты вдруг дошло, что этот скрипучий, до боли знакомый голос раздается прямо у него в голове.

– Кто ты?! – в ужасе выдохнул парень, дико озираясь по сторонам. – Откуда ты взялся?

– А ты не помнишь?! – Голос хрипло расхохотался. – Ну так я тебе напомню, неблагодарное отродье!

И тут что-то словно щелкнуло в мозгу у Никиты. Он мысленно перенесся на несколько недель назад, в день аварии, о которой он до сих пор ничего не мог вспомнить.

Клуб «Додзе»… Сейлин… Никита попрощался с учителем Канто, все еще хихикающим над своим удачным розыгрышем, и вышел из здания клуба. Гроза к тому времени разыгралась не на шутку. Дождь лил как из ведра, порывы ветра были настолько сильны, что Легостаева пару раз едва не сбило с ног, пока он добрался до своей серебристой тойоты, хотя она стояла в каких-то пяти-шести метрах от входа в клуб. Вспышки молний ярко освещали окрестности, гром грохотал так, что уши закладывало. Весь мокрый, он плюхнулся на сиденье и вставил ключ в замок зажигания. Мотор завелся без проблем, и машина легко тронулась с места.

Клуб «Додзе» располагался в старой части города, на самом берегу залива, среди зданий прошлых веков и небольших магазинчиков, существующих в основном за счет туристов и их непреодолимой жажды к сувенирам. Легостаев же жил в другой части мегаполиса, в современном высотном здании, похожем на башню.

Новый Санкт-Эринбург и его старые районы разительно отличались друг от друга. Стройные ряды подпирающих небо серебристых небоскребов – и кварталы старинных особняков, окруженных раскидистыми садами. Они соединялись между собой огромным мостом, настоящим чудовищем из чугуна и бетона, перекинутым через узкую часть залива. И путь Никиты домой как раз проходил по этому мосту.

Лобовое стекло заливали струи дождя, от работающих «дворников» не было никакого толка. В желтом свете фар Никита едва различал силуэты проезжающих мимо машин. Хорошо еще, что в столь позднее время движение на мосту было не таким