– «Объясните», – недовольно произнес учитель.

– Хорошо, Юрец. Вы! Вы объясните нам, что теперь происходит? – Сашка повернулся к учителю, который с невообразимо недовольным видом пялился на Петрова. У Сашки сложилось впечатление, что Облакова, кроме субординации, сейчас больше ничего и не волнует. «Ну идиотизм же! – думал Петров. – Какая тебе разница уже, дурень ты ученый?»

– Юрий Эдуардович, – посаженным голосом произнесла Настя, – что на небе опять происходит?

– Они стали зелеными, потому что видимая часть спектра света сместилась в зеленую область, – произнес Облаков.

– Я ничего не понял. – Петров разглядывал разноцветные узоры на небе.

Лёня подполз ближе к окну, а следом и Настя.

– Длина волны света, исходящего от этих звезд, изменилась, и мы стали воспринимать этот свет зеленым, а не желтым или красным? – предположил Лёня.

– О, Дарвин! – Сашка обернулся к пареньку. – Очухался, дорогой мой толстячок?

Дарвин взглянул в глаза Петрову, ничего не ответив.

– Да, Лёня, – сказал Облаков, – вот только это не звезды, а галактики. Звезды в Млечном Пути не могут сместить спектр своего излучения и стать зелеными.

– Почему? – спросил Петров. – Светили звезды красным светом, а теперь начали светить зеленым.

– Нет. Это не звезды, это другие галактики, и единственная причина, по которой эти галактики могли стать для нас зеленого цвета, – это ускоренное сжатие нашей Вселенной, – заключил Облаков.

– Сжатие? – спросила Настя. – Вы же много раз говорили, что Вселенная расширяется?

– Говорил. Но также я сказал, что физика умерла. Нам, кстати, тоже жить осталось недолго. Вообще всем. Всем и всему, что есть. Вселенная погибает, – с тоской произнес Облаков.

Петров подумал, что у Юрия Эдуардовича снова начинается приступ суицидальной активности, и вот-вот Облаков станет биться головой об пол, просить убить его, а может, польются из него сейчас провокации, как из Дарвина, но вместо этого учитель продолжил свою теорию:

– Вы все знаете, как мы видим цвет. В зависимости от того, какой длины волна излучения от объекта, таким и будет его цвет.

– Если длина волны солнечного излучения метр, то я вижу свет Солнца желтым, а если десять метров, то я увижу Солнце синим или зеленым? – спросила Настя.

– Ну… – начал Облаков, – примерно, да, только там не метры, а нанометры. Если длина волны света от галактики составляет примерно семьсот нанометров, то эту галактику мы видим красной. Наш глаз так устроен, вот воспринимает он свет с длиной волны в семьсот нанометров как красный, и все. А если длина волны начинает уменьшаться, то цвет начинает меняться в сторону желтого, потом зеленого, синего, фиолетового и дальше выходит за видимый глазу диапазон спектра.

– То есть, если мы видим теперь эти галактики зелеными, это значит, что длина волны света от них стала короче? – уточнил Петров.

– Да, – сказал Облаков, – теперь длина волны света, исходящего от этих галактик, равна примерно шестистам-пятистам нанометрам.

– А как длина волны света может стать короче? – спросила Настя.

– Например, если пространство между тобой и галактикой начинает сжиматься, то и свет в этом пространстве тоже будет сжиматься, и длина волны будет укорачиваться, и чем сильнее сжимается пространство, тем меньше становится длина волны и тем ближе будет цвет этой галактики к фиолетовому.

– Погодите! – Петров развернулся и сел на подоконник. – Вы сейчас сказали, что пространство между нами и теми зелеными галактиками сжимается и сжимает световые волны? С чего вы вообще это взяли?

– С того, Петров, что это называется «доплеровское смещение». Это не я придумал. Я сейчас лишь констатирую изменение цвета далекой галактики в сторону синей части видимого спектра.

– А других нет объяснений? – спросила Настя.

– У меня нет, – сказал Облаков. – И если дальше цвет этих галактик станет синеть – именно синеть, ведь чтоб дойти от красного до синего, надо пройти зеленый и желтый, – так вот, это будет означать, что пространство между нами и этими галактиками сжимается еще быстрее, сжимая длину волны света от этих галактик.

– Это значит, что галактики летят нам навстречу? – спросила Настя.

– Получатся, что да. Хотя они могут лететь куда угодно, но сама ткань пространства сжимается и стягивает все в одну точку, возможно, обратно в сингулярность, – сказал Облаков.

– Синее смещение – это противоположность красному смещению, – сказал Дарвин. – Красное смещение говорило о расширении Вселенной. А синее, выходит, теперь говорит нам о сжатии. Снова все наоборот.

– Солнце не светит, а создает тьму, люди хотят умереть вместо естественного желания жить, Вселенная, вместо того чтоб расширяться, сжимается, – рассуждал Облаков, – и происходит все это с невероятной скоростью.

– Юрий Эдуардович, – начал Лёня, – если мы увидели свет от этих галактик измененным, а изменился он, видимо, не так давно, в тот момент, когда начались парадоксы, и вот этот свет сейчас дошел до нас, то выходит, время там течет с невозможно быстрой скоростью! В миллионы раз быстрее!

– Если бы в миллионы… – произнес Облаков себе под нос.

Петров напряженно слушал их диалог, пытаясь понять как можно больше. И понимал, ведь ему было чертовски интересно и страшно.

– А большинство людей на Земле, скорее всего, уже совершили самоубийство… – Настя снова заревела. – И мы на очереди… В любую секунду Сашка убьет себя, а следом и мы что-нибудь с собой сделаем…

* * *

Два месяца назад

Приглушенный свет лампы нежно растекался по письменному столу, за которым плечом к плечу сидели Настя и Саша. Этим сентябрьским вечером в комнате девушки Петрову было жарко не только из-за духоты на улице. Настины белая майка и короткие домашние хлопковые шорты манили Сашку. Он представлял, как срывает их одним движением вместе с трусами. Верх Петров бы тоже с нее стянул, а вот розовые носочки можно оставить, так даже лучше. Сам же парень сидел в черной футболке и черных джинсах, которым было уже года два, и они стали ему малы еще в прошлом году. Правый носок был с дыркой на пятке. Но на одежду у Сашки лишних денег не нашлось.

Петров косился на лямку черного лифчика девушки, съехавшую к краю плеча. Настя поправила ее и ткнула пальцем в геометрический рисунок к задаче.

– Вот у нас цилиндр, в который вписан другой цилиндр поменьше, – учительским тоном произнесла она.

«Специально, что ли, надела черный лифчик под белую майку», – думал Петров, переведя взгляд в учебник.

– Задача – найти заштрихованную область между цилиндрами. – Настя посмотрела на Петрова: – С чего ты начнешь?

У Петрова выступил пот от серьезного взгляда Насти, а еще от вида ее растекшихся по стулу ляжек, на которые он невольно пялился. Сашка сглотнул.

– Саш, ты вообще тут или летаешь