Собрав волосы, можно привязать или прицепить булавкой к голове шапочку или ободок, к которым крепится вуаль. Проще всего взять полоску подшитого льна шириной 2 дюйма, горизонтально обернуть вокруг головы и закрепить. Она должна была плотно прилегать к голове и скрывать линию волос надо лбом. Большинство женщин в качестве головного убора носили простой кусок льняной или шерстяной ткани, наброшенной на голову и удерживаемой на месте ободком. Сделать свой образ чуть более модным можно было с помощью различных способов закрепления ободка или вуали. В 1485 году многие женщины все еще носили над бровями ободок круглой формы, но через несколько лет в сельскую местность пришла мода на заостренную форму, как у гейбла, или тюдоровского чепца. Это был элемент очень дешевой моды. Сложите свою вуаль пополам и, придавив сверху каким-нибудь грузом, оставьте так на ночь, чтобы в верхней части появилась заметная складка, немного сдвиньте две булавки — и, вуаля, вы выглядите по последней моде. Получался не совсем английский гейбл, который носили при дворе, но явно что-то отдаленно похожее на него.

Рис. 8. Гейбл (тюдоровский чепец), вид спереди и сзади. Фрагмент картины Ганса Гольбейна-младшего (1497–1543), 1528 г.

К 1580-м годам появляются новые предметы одежды, мантии отходят на второй план, а головные уборы выглядят совсем по-другому. Наряды, которые носили при дворе, всем нам хорошо известны: Елизавета в своих великолепных белых гофрированных воротниках, в длинном, обтягивающем, подчеркивающем фигуру корсаже и широких юбках с фартингалами (нижними юбками на обручах или с набивкой). Этот культовый стиль появился благодаря ряду новшеств в портняжном деле. Новые предметы одежды появились вместе с новыми материалами и техниками. Небольшие льняные оборки вокруг воротников рубашек могли раздуться до настоящих больших гофрированных воротников только с появлением крахмала, который придавал им жесткость. Техника крахмаления, согласно «Анатомии злоупотреблений» Филипа Стаббса (The Anatomie of Abuses, 1583), была заимствована в 1564 году из Нидерландов. Помимо закрепленного клеем холста и пучков тростника для поддержки ткани и придания ей жесткости стал использоваться китовый ус, что позволяло рукавам и фартингалам принимать не просто более объемные, но и более сложные формы. В то же время с континента, предположительно вместе со свитой Екатерины Арагонской, было завезено бобинное кружево, благодаря чему английский арсенал пополнился еще одной техникой декорирования, а вязание, которое раньше считалось иностранной диковинкой, стало крупнейшей местной отраслью производства.

Большие гофрированные воротники (рафы) сразу приходят на ум при мысли о тюдоровском периоде, однако они были главным образом фирменным нарядом именно Елизаветинской эпохи. Так сколько людей на самом деле их носило? Из изображений и документов следует, что практически вся аристократия и наиболее влиятельные джентри носили их примерно с 1564 года, когда в стране появилась техника крахмаления. Например, когда в 1565 году умерла Елизавета, графиня Вустерская, она оставила кое-какую одежду своей дочери и племяннице, незамужней Энн Браун, в том числе «всю мою льняную одежду, сорочки, парлеты[19], рафы и рукава». Рафы, или, как их часто называют, «ленты», редко упоминаются среди имущества широких кругов населения до конца века, а затем фигурируют в основном в связи с предприимчивыми городскими жителями. Такими, например, как торговец скобяными изделиями Эдвард Хэдли, который жил и работал в Банбери и имел два гофрированных воротника, несколько серебряных пуговиц и небольшую коллекцию книг. В сельской местности рафы носили, похоже, лишь дворяне. Однако Лондон был городом рафов. В 1569 году горничной, выписавшейся из больницы Святого Варфоломея, вернули ее одежду, в том числе «три пары гофрированных воротников». Благодаря королевскому двору появилось много рабочих мест для прачек и горничных, которые чистили, крахмалили и формировали рафы для аристократии, перемещающейся между двором и своими поместьями в деревне. Джентльмены, приезжавшие в город по делам, создавали дополнительный спрос на эти услуги, так же как и постоянно проживающие в городе люди свободных профессий — доктора и юристы. Мэры, олдермены и богатые купцы считали рафы допустимой модной деталью, которая красиво оттеняет их сдержанные черные мантии и подчеркивает их состоятельность.

Рис. 9. Иллюстрация из книги «Анатомия злоупотреблений» Филипа Стаббса (The Anatomie of Abuses, 1583), издание 1882 г.

Хотя рафы, возможно, и были показателем статуса, в сущности, они были не такими уж дорогими. Для изготовления одного гофрированного воротника было достаточно половины ярда тонкого льна, то есть четвертой части того, что требовалось для пошива рубашки. Поэтому женщине, которая для работы выучилась шить и крахмалить, было достаточно легко сделать для себя один (или даже три) таких воротника. Профессиональный портной Эдмунд Пековер взял 3 шиллинга и 8 пенсов за «пошив рафа» для семьи Натаниэля Бэкона. Как брат сэра Николаса Бэкона, лорда — хранителя королевы Елизаветы, Натаниэль, должно быть, покупал лучшие и самые замысловатые воротники, так что это была самая высокая цена изделия. Поэтому тот вариант воротника, который мог позволить себе решительный молодой франт, был очень доступным элементом высокой моды, который обходился в очень скромную сумму по сравнению с 2 фунтами, 2 шиллингами и 4 пенсами, которые Натаниэль заплатил Эдмунду за простой повседневный дублет из бумазеи. Антрепренер Филипп Хенслоу и Эдвард Аллен, один из самых известных актеров Елизаветинской эпохи, занимались бизнесом, связанным с рафами. Они вложили деньги в «дом, в котором можно было крахмалить», а их партнеры, Джон Окли и Николас Дэйм, должны были поставлять различные чаны и оборудование. Главным покупателем накрахмаленных рафов должен был стать сам театр, поскольку воротники необходимы для костюмов всех богатых и важных персонажей, выступающих на сцене, но Хенслоу и Аллейн явно рассчитывали на то, что у них будет множество других клиентов, поскольку собирались брать себе три четверти прибыли в качестве платы за аренду дома для крахмаления.

За прошедшие годы я сделала около сорока или пятидесяти гофрированных воротников, крахмалила их, устанавливала их различными способами и красила в несколько разных цветов. Я делала огромные воротники, которые называли «колесами телеги», крошечные манжеты для запястий, многослойные рафы, мягкие свободные рафы и дерзкие розовые рафы. Мне кажется, эти воротники делают одежду елизаветинских времен более сложной и показывают уровень мастерства ее создателей. Изготовление любого рафа начинается с длинной полоски льна, вырезанной не по длине, а поперек полотна так, чтобы уточная нить располагалась вдоль длины полоски. Теперь более прочные нити основы могут расходиться от горловины. Вам нужно соединить вместе несколько кусков ткани, чтобы получить полоску нужной длины. На самый простой раф из достаточно плотной ткани потребуется полтора ярда материала, а на тонкие рафы может уйти до 12 ярдов. Для более сложных голландских рафов в XVII веке использовали почти 20 ярдов. После того как вы соединили детали в одну длинную полосу, всю эту ткань нужно гофрировать, чтобы сделать из нее пояс, размер которого должен быть равен обхвату шеи. Затем нужно сначала немного загнуть один из краев полосы по всей ее длине (на сохранившихся рафах эти сгибы достигают в ширину одной шестнадцатой дюйма, или одного миллиметра), а вдоль противоположной стороны проложить три параллельных ряда стежков. Они должны точно совпадать, как шнурки на гофрированной гардинной ленте, но в отличие от толстых штор, стежки, из которых состоит строчка, должны быть не больше четверти дюйма — семи миллиметров в длину.