Его часть поверхности письменного стола была совершенно чистой, там не лежало ничего, даже ни единой ручки. Прекрасно. Она не любила беспорядка. На его книжной полке находилась обычная справочная литература. Экземпляр Библии специалиста по расследованию убийств, или «Методическое пособие для полицейских по расследованию тяжких насильственных преступлений», как книга, собственно, называлась. Материалы нескольких исследований в отношении международной организованной преступности и дюжина томов на каком-то из азиатских языков, как ей показалось, на китайском, но с таким же успехом это мог быть любой другой из них. Джеспер Ву, само имя, бесспорно, говорило о двойном происхождении. Ей стало интересно, как долго он будет отсутствовать, сколько комната останется исключительно в ее распоряжении.

Нина с удовольствием имела бы собственный кабинет, но, пожалуй, могла рассчитывать на такую привилегию лишь в далеком будущем.

Ее взгляд остановился на одном из исследований. Она прислушалась через открытую дверь, нет ли кого в коридоре, прежде чем потянулась за привлекшим ее внимание документом: «Организованная преступность по всему миру», выпущенным Европейским институтом по предупреждению преступности при Организации Объединенных Наций в Хельсинки.

А потом медленно вернулась на свое место.

Вряд ли ведь с Лербергом разобрались какие-то иностранные шпионы, скорее речь шла о преступных группировках, а таких хватало, только выбирай. Она пробежала глазами по оглавлению. Там была считавшаяся крупнейшей на сегодняшний день итальянская Ндрангета, солнцевская братва – наиболее могущественная криминальная группировка в бывшем Советском Союзе, мексиканские наркокартели Лос-Сетас и Синалоа, колумбийцы, «Пять семей» Нью-Йорка, то есть все самые многочисленные, могущественные и амбициозные.

Она стала листать дальше.

Остановилась на страницах, касавшихся китайцев и их триад. Там нашла подчеркивания и неразборчивые комментарии на полях в тех местах, где Джеспер Ву явно посчитал содержание особенно для себя важным. А не занимается ли он именно этим как раз сейчас? Возможно, даже находится в Китае, обосновавшись там надолго.

Нина посчитала, что комната слишком тесная и без него, сидевшего с другой стороны письменного стола.

– Добро пожаловать в ГКП.

Нина вздрогнула и машинально закрыла материалы с книжной полки соседа по кабинету. Шатенка с волнистыми волосами и широкой улыбкой стояла в дверном проеме. Нина встала со своего места, подошла к ней и поздоровалась. Женщину звали Мария Юханссон, она, как и Нина, работала оперативным аналитиком уже в течение трех лет. Нина постаралась улыбаться как можно естественнее.

Когда коллега ушла, она вернула бумаги на книжную полку Ву. Села перед своим компьютером. Неужели ей предстояло занимать этот стул, пока она не поседеет?

Нина ушла в учебный отпуск из полиции Сёдермальма четыре года назад. Считалось, что, получив диплом, она вернется на свое место инспектора в Катарине, о чем ей за все годы в университете удалось забыть. Когда сотрудница отдела персонала позвонила ей в феврале с целью обсудить дату возвращения, Нина чуть сознание не потеряла. Столь плохо повлияла на нее сама мысль о необходимости сидеть в патрульной машине вместе с Андерссоном. И она уволилась из полиции на следующий день. Устроилась в международную охранную фирму на хорошее место с приличной зарплатой, занималась профилактикой и расследованием внутренних преступлений. А когда сотрудница отдела персонала позвонила снова и спросила, не интересует ли ее работа в Государственной криминальной полиции, она ответила «да» без толики сомнения. Ее тогдашние шефы рассердились, но это уже не имело значения.

Она обратила свой взор к компьютеру.

Почему пытали Лерберга? Хотели что-то узнать? Почему они не убили его?

Поиск в Интернете дал массу совпадений. Она обошла вниманием инквизицию, Пол Пота, Пиночета и остановилась на трактовке ООН понятия пыток: «…Любое действие, причиняющее сильную боль или серьезное физическое или психическое страдание, сознательно применяемое к кому-то с намерением получить информацию или признание от него или от некоего третьего лица или с целью наказать его за деяние, которое он сам или некое третье лицо совершили…»

Наказание, информация или признание.

Три варианта, три мотива для применения пыток, а не обычного грубого насилия. В отношении жертвы или «третьего лица». Пожалуй, наиболее жестокая форма пытки: мучить чью-то вторую половину или детей с целью заставить рассказать, признаться, наказать?

Нина посмотрела на улицу. Дождь зарядил снова. В качестве средства получения информации от пыток было мало толку. Те, у кого действительно имелись серьезные причины молчать, держались дольше всех, невиновные ломались почти сразу и рассказывали всякие небылицы, лишь бы все быстрее для них закончилось.

Почему преступники продолжали пытать его так долго? Поскольку он имел сильную мотивацию и держался или не знал того, что их интересовало?

И где Нора?

Ему никогда прежде не приходилось посещать торговый центр в Орминге. Вряд ли он от этого много потерял. Все шведские комплексы подобного типа строились по одному и тому же принципу, однако данный привлек его внимание из-за особого внешнего вида.

Надземный пешеходный мост вантового типа парил над всей парковочной площадкой. Как замечательно! Восхищенный, он остановился наверху и какое-то время изучал всю конструкцию, пытаясь понять, почему архитектор выбрал именно такое решение. А потом быстрым шагом продолжил путь, довольный тем, что находится здесь и сейчас.

Рекламные щиты наперебой взывали к нему, стоило посмотреть вниз. Они были большими и яркими, в Швеции особо не изощрялись, стараясь привлечь внимание клиентов. В торговом центре «Орминге» можно было купить еду и косметику, посетить зубного врача и парикмахера, получить по рецепту лекарство, приобрести цветы и потренировать свою мускулатуру. Люди могли всю жизнь прожить здесь, не испытывая недостатка ни в чем важном. Многое из попавшего в поле его зрения сейчас говорило за это. Очень пожилой мужчина с ходунками-роляторами на пути к спецтакси, молодая мамаша с кричащим малышом, пожилая дама в лодочках, которые она с любовью сохранила еще с конца 80-х.

Он слышал отдаленный гул, вероятно долетавший с идущей в сторону Стокгольма автострады или производимый каким-либо мощным вентиляционным оборудованием. Он уже не различал такие тонкости, слишком сильно досталось его органам слуха за все годы, и сожалел о потерянной способности, хотя и не видел в этом ничего ужасного. Однако он не заметил никаких скамеек под открытым небом по соседству и, соответственно, никаких представителей теневой стороны общества тоже. И поэтому покинул красивый надземный переход и вошел в торговый центр. На первом этаже располагались кафетерии и бутики с косметикой, а также парикмахерская. Потолок украшал красивый стеклянный купол. Он поднялся на эскалаторе вверх. Там действительно стояло несколько скамеек из светлого дерева, но все они оказались пустыми за исключением одной, оккупированной молодой мамой с коляской и мобильным телефоном возле уха. Она сделала вид, что не замечает его. Он был незнакомцем и потому не интересен для нее, то есть из тех, кого подобные ей предпочитали избегать.