— А-а-а, — начал догадываться гауптман. — Вы хотите сделать меня своим управляющим?

— Конечно. Ведение хозяйства требует жесткой мужской руки. А уж у меня на родине знают: где есть германский офицер, там будет образцовая дисциплина! Так что, мой друг, решайте…

— Управляющим? — гауптман взял бонну за руку и в полной растерянности заметил: — Да, хозяйство — это хорошо, но ведь меня могут взять и в более крупное имение…

— Управляющим, да. Но не хозяином.

— Хозяином?… — от неожиданности гауптман чуть не подскочил на постели. — Значит, ты думаешь… Ты предлагаешь… То есть я…

— Да, милый! Я всегда хотела иметь именно такого мужчину, и потом, разве тебе со мной было плохо?

Бонна ласково погладила ладонью взъерошенные со сна волосы гауптмана.

— О, кюхельхен, конечно нет… — гауптман благодарно поцеловал ей руку. — Но чтобы так, сразу…

— Не надо, — остановила его бонна. — Ты уже получил и, между прочим, все сразу. Так что, мой друг, решай, да или нет?

— Да! — отчаянно тряхнул головой гауптман.

— Я знала, милый, что мы с тобой договоримся! — проворковала бонна и, наклонившись к гауптману, начала стремительно расстегивать крючки платья…

* * *

Стоя у стола в своем кабинете, командующий молча рассматривал трехверстку. И хотя на ней была нанесена обстановка только на сегодняшний день, командующий ясно представлял себе стрелы возможных ударов и напряженно прикидывал, какому же из вариантов отдать предпочтение.

Однако эти размышления были прерваны самым неожиданным образом. В дверь коротко постучали, и в кабинет без вызова зашел начальник разведки. Поскольку распоряжение было не беспокоить по пустякам, его появление могло означать только какую-то неожиданность, потому командующий, подавив раздражение, тихо сказал:

— Слушаю вас…

Начальник разведки без обиняков приступил к делу:

— Лавр Корнилыч, у меня худые известия… Немцы знают о нас слишком уж много, — он положил поверх карты написанный от руки рапорт. — Вот, здесь я коротко изложил основное…

— Но, Александр Евгеньевич… Зачем же так официально?

— Лавр Корнилыч, я считаю, вы должны рассматривать мой рапорт, как обоснование для предоставления мне иной должности…

— Да нет, батенька, это вы крутенько… — командующий быстро пересмотрел запись. — Все мы под Богом ходим, и оснований снимать вас с должности я не вижу. Да-с… У меня вопрос. Откуда это стало известно?

— Сбежали из плена командир Секерно-Райненского батальона штабс-капитан Щеглов и вестовой поручика Думитраша. Его немцы захватили с личным письмом поручику. Вот, его пассия любезно согласилась восстановить точный текст.

Начальник разведки положил на стол еще один лист. Командующий быстро проглядел его и покачал головой:

— Любопытно… Очень любопытно… Но, Александр Евгеньевич, — командующий посмотрел на начальника разведки. — Если все изложенное верно, то, выходит, немцы считают направлением наших главных усилий именно Подгайчики?

— Совершенно верно, Лавр Корнилыч…

— Так это же наша удача, а вы, батенька, рапорт…

— Смею обратить ваше внимание. Батальон Щеглова разгромлен только с целью захвата телефонных шифров, это значит, противник надеется нас прослушивать, а где и как — мы не знаем. И потом, замечу, вестовой схвачен именно потому, что, на свою беду, выехал из штаба ровно в пять утра.

— Не вижу ничего странного…

— А я, Лавр Корнилыч, вижу. Мною выяснено, разговор о гонце, направляемом с приказом в пять утра, был. Но шутливый, за карточным столом и как раз среди тех, кто знал… Значит, все они вне подозрений. Получается, что их кто-то подслушал… Вот только кто?

— А вот это, батенька, вам и придется выяснить.

— Слушаюсь! Разрешите идти?

— Нет. У меня есть мысль.

Командующий жестом пригласил начальника разведки подойти ближе и поднял трубку телефона.

— Дежурный… Передайте мои поздравления генералу Клембовскому… Да, с днем рождения. И вызовите сюда начальника радиостанции. Немедленно… Все.

Начальник разведки подошел к столу и задумчиво посмотрел на карту.

— Так, значит, вы бросаете в дело корпус Клембовского?

— Да, пусть у немцев создастся полная картина наступления у Подгайчиков, — жестко сказал командующий.

— Но это же значит… — начал было начальник разведки, однако командующий резко оборвал его:

— Это значит, что нам нужна победа!

Слова командующего поставили точку в состоявшем из полунамеков разговоре, и в кабинете повисла долгая пауза, прерванная появлением прапорщика, который прямо от двери чисто по-штатски представился:

— Начальник радиотелеграфной станции прапорщик Гамбриолетов.

— Ну какой вы, батенька, прапорщик, — усмехнулся командующий. — На вас же написано, что вы студент университета. Верно?

— Так точно, ваше высокопревосходительство, физический факультет…

— Ну и хорошо, — командующий протянул ему листок с воспроизведенной запиской Зи-Зи. — Вот. Передайте немедленно во все штабы.

— Немедленно? Но зашифровка требует времени…

— Это и есть шифровка. Передавайте открытым текстом.

— Тогда… Разрешите исполнять?

— Исполняйте, голубчик, — кивнул командующий.

— Слушаюсь, — Гамбриолетов шагнул было к двери и вдруг задержался. — Ваше высокопревосходительство, вы позволите, раз я уже здесь, высказать подозрение…

— Подозрение? — командующий внимательно посмотрел на прапорщика. — Какое?

— Видите ли, с началом наших атак у немцев появились две радиостанции. То есть, я думаю, они не у немцев… И передачи, очень уж подозрительные…

— Говорите, две?… — командующий и начальник разведки переглянулись. — И как прикажете понимать: немецкие и не у немцев?

— Две, точно. Почерк радистов разный. А что не у немцев… Тут, видите ли, специфика приема… Похоже, совсем рядом работают. Как из нашего тыла!

— Так… — постучал пальцами по столу командующий. — Ну что ж, Александр Евгеньевич, видите, вот кое-что вроде и проясняется…

— Понял, Лавр Корнилыч, — начальник разведки вытянулся. — Разрешите принять контрмеры?

— Разрешаю, Александр Евгеньевич. Действуйте, — командующий кивнул и, посмотрев на Гамбриолетова, с улыбкой закончил: — Мы с прапорщиком пока на радиотелеграф напирать будем, да и фельдсвязь у нас действует… А что до шифра, то думаю я, командиры наши его не больно-то жалуют. По себе знаю, когда воюешь, в тетрадочку заглядывать некогда…

* * *

На столе командующего, чуть в стороне от карты, стоит настольная электрическая лампа, шнур от которой через окно тянется до самой электрической станции, где днюет и ночует неразговорчивый латгалец, всего раза два-три за день выходя для прогулки на задний двор.