А после того, как эпопея с присягой была в Москве благополучно завершена, надлежало заняться московскими единомышленниками Каховского, Рылеева и прочих петербургских смутьянов. 21 декабря в Москве был арестован первый декабрист – генерал М. Ф. Орлов, а 27 января 1826 года – один из последних, А. С. Норов. На свободе оставались только те, кто был в отъезде, или же те, кого по каким-либо причинам еще не сумели найти. В июне 1826 года большинство декабристов-москвичей были приговорены к различным срокам каторги и ссылки, но ни один не был казнен.

Посмертные загадки, оставленные императором

Вернемся в Таганрог, к тому дню, когда было объявлено, что Александр умер. Почти сразу же было произведено вскрытие на предмет установления причины смерти.

Девять присутствовавших при этом врачей – от «Дмитриевского вотчинного гошпиталя младшего лекаря Яковлева» до «баронета Якова Виллие, тайного советника» – согласились с тем, что смерть наступила вследствие «жестокой горячки с приливом крови в мозговые сосуды, последующими затем отделением и накоплением сукровичной влаги в полостях мозга».

Когда же один из биографов Александра, князь В. В. Барятинский, попросил четырех лучших врачей России начала XX века дать свое заключение о причинах смерти на основании «Акта о вскрытии», то все они независимо друг от друга признали, что данные этого акта создают впечатление, будто речь идет не об Александре, а о другом покойном, ибо никаких данных о том, что покойный страдал именно тем, чем болел Александр, из документа не проистекает.

Кроме того, не все в порядке оказалось и с соблюдением формы «Акта о вскрытии»: доктор Тарасов его не подписывал, о чем впоследствии сообщил в своих воспоминаниях.

Забальзамировав тело, его перенесли в кабинет Александра, где оно находилось 22 дня – до 11 декабря, после чего его перевезли в собор таганрогского Александровского монастыря и оставили на катафалке под балдахином, увенчанным императорской короной.

В соборе ежедневно совершалась архиерейская служба, а по утрам и вечерам служились панихиды.

В одном из писем князя Волконского секретарю матери Александра Вилламову сообщалось, что «от здешнего сырого воздуха лицо все почернело, и даже черты покойного совсем изменились, почему и думаю, что в Санкт-Петербурге вскрывать гроб не нужно, и в таком случае должно будет совсем отпеть…».

С мнением Волконского согласились, и было велено гроб закрыть и более не открывать.

Лишь 29 декабря 1825 года, на сороковой день после кончины Александра, через полмесяца после восстания на Сенатской площади, когда уже вовсю работала следственная комиссия, гроб с телом Александра повезли в Петербург. Погребальную процессию возглавлял генерал-адъютант граф Орлов-Денисов, прошедший с покойным весь заграничный поход начальником его личной охраны – императорского казачьего лейб-конвоя.

В тот же самый день, когда траурный кортеж двинулся в путь, восстал Черниговский полк, поднятый С. И. Муравьевым-Апостолом и его единомышленниками. И в то время как мертвого императора везли в Петербург, в окрестностях Василькова и Белой Церкви последним эхом Сенатской площади раскатывалась артиллерийская канонада карательных полков правительственных войск.

А здесь, в Екатеринославской губернии, откуда двинулся траурный кортеж, было тихо, и к дороге, по которой везли гроб, сходились со всех сторон люди всяческих состояний и званий, а на границы девяти губерний, через которые везли тело покойного – Екатеринославской, Слободско-Украинской, Курской, Орловской, Тульской, Московской, Тверской, Новгородской и Санкт-Петербургской, – выходили гражданские, военные и духовные власти и делегации всех сословий…

Лишь 3 февраля 1826 года прах покойного прибыл в Москву. Гроб был поставлен в Архангельском соборе среди гробниц русских царей. Еще до того, как гроб ввезли в Первопрестольную, Д. В. Голицын как военный генерал-губернатор и полицейские московские власти приняли чрезвычайные меры: войска были приведены в состояние повышенной боеготовности, ворота в Кремль закрыты, по улицам разъезжали конные патрули, а на площадях стояли заряженные картечью пушки. 3 февраля, когда гроб с телом Александра привезли к Москве, к Подольской заставе, там на протяжении версты стояли пехотинцы и кавалеристы с заряженными ружьями. Голицын встретил траурную процессию еще до въезда в город и присутствовал при том, как гроб переставили с таганрогской дорожной колесницы на придворную траурную, специально прибывшую из Петербурга. Сменили также и сопровождавших гроб слуг на дворцовых служителей. Хотели сменить и кучера Александра – Илью Байкова, но он наотрез отказался подчиниться. Не ушел он с козел, когда шталмейстер двора приказал ему удалиться. Тогда позвали Голицына. Дмитрий Владимирович сказал Байкову, что он в армяке и с бородой не может быть в этой процессии. На что Байков ответил: «Я возил императора тридцать с лишним лет и хочу служить ему до могилы, а если сейчас мешает только моя борода, то прикажите ее сбрить».

Голицын, тронутый такой преданностью, велел оставить Байкова на козлах.

Всего лишь трое суток простоял в Архангельском соборе наглухо закрытый гроб, но за это время его посетили десятки тысяч москвичей.

Почему же власти приняли столь экстраординарные меры и почему москвичам не показали тело Александра? Почему прощание было столь быстрым, а воинский кортеж столь значительным?

На все это у москвичей был один ответ: «В гробу лежит тело другого человека, а император Александр жив и скрывается неизвестно где».

По пути из Москвы в Петербург гроб несколько раз вскрывали, проверяя сохранность тела.

В Тосно, на последней остановке перед Царским Селом, траурный кортеж встретила Мария Федоровна, и при ней гроб был вскрыт еще раз. Увидев Александра, она громко воскликнула: «Да, это мой сын!» То же самое она повторила, когда гроб был вскрыт в последний раз, 4 марта, уже в Царском Селе, при всех членах императорской фамилии. Эти возгласы, казалось, были предназначены для того, чтобы убедить присутствующих, что в гробу лежит именно Александр, а не кто-то другой.

6 марта гроб перевезли в Казанский собор и оставили закрытым еще на неделю для прощания.

Лишь 13 марта 1826 года, через два с половиной месяца после кончины, тело Александра было погребено в Петропавловском соборе.

ТАЙНА ИМПЕРАТОРА

Потерянный в толпе…

Русская история, может быть как никакая другая, наполнена нераскрытыми тайнами, загадками и версиями, взаимоисключающими друг друга. К числу сюжетов такого рода относится целый комплекс материалов, сконцентрированных вокруг одного человека, которому и будут посвящены последующие страницы. Это – слухи и рассказы о том, что Александр остался жив и через несколько лет появился в Пермской губернии под именем старца Федора Кузьмича. Говорили, что он не умер в Таганроге, а выздоровел, приказав положить в гроб вместо себя другого человека, а сам отправился в неизвестные края.

Однако прежде чем перейти к пересказу того, что называли «легендой о старце Федоре Кузьмиче», есть смысл еще раз обратиться к эпизодам, которые уже знакомы, а также осветить обстоятельства, ранее не затронутые.