– Подагрой, – тут же ответила Кэролайн. Брюммель закашлялся, и Бредфорд похлопал его ладонью по спине

– Я не смеялся так несколько лет, – признался Бью. – Мадам, я восхищен и надеюсь снова встретиться с вами. – Последнюю фразу он произнес несколько громче, и Кэролайн поняла, что это было сделано намеренно, для сведения всех прислушивающихся к их разговору. – И я надеюсь еще сегодня быть представленным вашей кузине.

Кэролайн согласно кивнула и проводила его взглядом. Потом повернулась к Бредфорду, собираясь с духом, чтобы спросить, не хочет ли он присоединиться к другу.

Оркестр снова заиграл как раз в тот момент, когда ее отец решил отправиться за бокалом шампанского для маркиза. Бредфорд успел попросить у него позволения пригласить Кэролайн на танец. В зале звучал вальс, и, хотя граф любезно дал согласие, Кэролайн отрицательно покачала головой.

Бредфорд, не обращая внимания на отказ, взял ее за руку. Едва ли не волоча девушку за собой, он пересек зал, и они оказались почти у выхода. Здесь он повернулся и властно положил руку ей на талию.

Глядя на грудь Бредфорда, обтянутую черным камзолом, Кэролайн прошептала:

– Я не умею танцевать вальс.

Другой рукой Бредфорд поднял вверх ее лицо.

– Пуговицы моего камзола ничего вам не ответят, – произнес он насмешливо.

– – Я сказала, что не умею танцевать вальс, – повторила Кэролайн.

Пальцы Бредфорда коснулись каких-то чувствительных мест под ее подбородком, и у нее вдруг задрожали и ослабли ноги.

– Положите руку мне на плечо, – прошептал Бредфорд голосом, полным тепла и ласки.

Он склонился к ней, лица их почти соприкасались.

Кэролайн снова отрицательно покачала головой. Бредфорд опять проигнорировал это и положил ее руку себе на плечо. Пальцы ее оказались в каком-нибудь дюйме от его волос. Потом она и Бредфорд взлетели над полом и оказались одни в мире; она ощущала лишь, как он кружит и кружит ее в вальсе, и, замирая в кольце его рук, вся отдалась блаженному чувству полета.

Во время танца они не сказали друг другу ни слова, и Кэролайн была благодарна за это Бредфорду. Опомнившись, она ощутила неловкость и неуверенность. Рука, лежавшая на плече Бредфорда, казалось, горела огнем.

Кэролайн осторожно передвинула руку в более удобное положение; пальцы ее медленно распрямились, пока не коснулись шелковистых завитков темно-русых волос на затылке. Она удивилась их мягкости и тут же отдернула пальцы.

Но Бредфорд почувствовал это движение. Легкое прикосновение ее пальцев произвело на него совершенно невероятное впечатление. Он хотел только одного – заключить Кэролайн в свои объятия и целовать, целовать, пока ее не охватит страсть, такая же страсть, какая в этот момент переполняла его.

Кэролайн оглянулась по сторонам и сразу же обратила внимание на то, что другие танцующие дамы иначе держат свои руки на плечах партнеров. Она быстро сдвинула руку пониже и тут же перехватила взгляд Бредфорда.

– Мы танцуем на чересчур близком расстоянии друг к другу, – вполголоса произнесла Кэролайн. – Я не хотела бы смущать моего отца.

Бредфорд неохотно ослабил объятия и позволил ей немного отстраниться. По лицу его скользнула усмешка, когда он спросил:

– Вы не хотите быть так близко ко мне только по этой причине?

– Конечно, – ответила Кэролайн. Ноги плохо слушались, сердце рвалось из груди, к тому же ей показалось, что многие из женщин постарше, сидящие вдоль стен, глядят на них с явным осуждением.

– Бредфорд, почему все эти женщины так смотрят на нас? – спросила она, осмелившись наконец быстро взглянуть на него.

Бредфорд обвел взглядом зал и снова повернулся к Кэролайн.

– Мы делаем что-нибудь не так? – снова спросила она, в голосе ее звучала неуверенность. Бредфорд усмехнулся.

– К сожалению, мы все делаем чересчур правильно, – сообщил он. – Просто кое-кто из пожилых дам не приемлет этого нового танца. Для приверженцев старины вальс – почти неприличный танец.

Кэролайн кивнула:

– Понятно. – Потом снова взглянула вверх, встретила его взгляд и улыбнулась. – Кто же тогда вы, радикал или консерватор?

– А как вам кажется? – Бредфорд ответил вопросом на вопрос.

– О, я бы сказала, что радикал, – не задумываясь, ответила Кэролайн. – И осмелюсь предположить, вы, наверное, постоянный возмутитель спокойствия в палате лордов. Это ведь правда, не так ли?

Бредфорд пожал плечами.

– У меня репутация упрямца, но только временами, когда того стоит дело, за которое я сражаюсь.

– И все же вас уважают, – заметила Кэролайн. – Это благодаря титулу, который вы унаследовали, или из-за репутации, которую сами себе создали?

Бредфорд усмехнулся.

– Другими словами, вы хотите узнать, удалось ли мне сделать в жизни что-нибудь стоящее? – Он помолчал, а затем спросил:

– Но как вы узнали, что меня уважают?

– По тому, как люди смотрят на вас, – ответила Кэролайн. – Мой отец – классический консерватор. Если бы он сейчас играл какую-нибудь роль в политике, он, вероятно, был бы вашим противником во всем. Кстати, Бредфорд, мы не могли бы остановиться? Боюсь, что у меня начинает кружиться голова.

Бредфорд тут же перестал кружить Кэролайн в вальсе и, поддерживая ее под локоть, подвел к двери, ведущей на наружную галерею.

– Ваш отец в былые дни был куда большим радикалом, чем я, – произнес он, продолжая начатый разговор.

Кэролайн изумленно взглянула на него.

– Я не шучу, – добавил он. – Он был известен как самый яростный сторонник решения ирландского вопроса.

– Что это за ирландский вопрос? – спросила Кэролайн.

– Самоуправление, – пояснил Бредфорд. – Ваш отец не верил в то, что ирландцы способны управлять своей страной, но изо всех сил сражался за то, чтобы у них был голос в правительстве.

Слова Бредфорда заставили Кэролайн задуматься. Она попыталась представить себе отца молодым, страстным, сражающимся за то, что он почитал справедливым делом.

– Сейчас он такой мягкий, деликатный человек, – задумчиво произнесла девушка. – Мне трудно представить себе его в те далекие времена. Но я, разумеется, верю вам, – поспешила прибавить она.

Бредфорд не мог сдержать улыбки. Неужели она всегда столь деликатна по отношению к чувствам других?

Кэролайн не обратила внимания на то, как Бредфорд смотрит на нее. Она все еще думала о своем отце, пытаясь понять, что вынудило его отойти от политической активности. Почему он устранился от всего… от самой жизни?

Бредфорд заметил, как несколько явно претендующих на танец юношей направляются к ним с вполне определенными намерениями. Оркестр снова заиграл, и Бредфорд закружил Кэролайн в своих объятиях, не собираясь отпускать ее. Он вдруг вспомнил свои собственные слова, сказанные Милфорду, что хотел бы увидеть Кэролайн еще раз только для того, чтобы выбросить ее из сердца. Теперь эта мысль представлялась ему верхом абсурда.