На поле боя ему не было равных. В бою при нем всегда было два лука и два колчана стрел, и сражался, как простой воин. Имам Котбеддин как-то раз сказал ему: «Именем Аллаха, не подвергай свою жизнь опасности, а вместе с нем исламизм и мусульман. Ты их опора, и если – избави Аллах – тебя убьют, мы погибли». На это Нур ад-Дин ответил: «Кто такой Махмуд (личное имя султана; Нур ад-Дин – почетный титул), чтобы о нем говорить такие слова? До моего рождения другой защищал эту страну и ислам, и он есть Аллах – другого Бога, кроме него, нет». Нур ад-Дин построил стены вокруг всех городов и крепостей Сирии, и среди них Дамаск, Химс, Хамат, Алеппо, Саизар, Баальбек и многие другие. Он построил множество ханафитских и шафиитских медресе, большую мечеть в Мосуле, больницы и караван-сараи вдоль больших дорог, а также монастыри дервишей в каждом городе, которым оставил щедрое содержание. Я слышал, что месячный доход со всего этого составлял 9000 тирских динаров. Он почитал ученых и теологов. В их присутствии он непременно вставал и предлагал им сесть рядом. С ними он всегда был любезен и никогда не противоречил их словам. С ними же он вел личную переписку. Выражение его лица было печальным и меланхоличным – из-за величайшего смирения. Многочисленными были его добродетели, и его достоинствам не было числа. Эта книга слишком мала, чтобы перечислить их все.

Следующая глава, которую можно назвать «франкские сцены и франкские обычаи глазами мусульманина», посвящена по большей части знаменитой автобиографии Усамы ибн Мункыза, доблестного и просвещенного эмира Шайзара, жившего в эпоху первых Крестовых походов. Его мемуары, яркая смесь сочных анекдотов и ссылок на исторические события, перемежаются воспоминаниями о встречах с франками в мирное и военное время. В них проявляются то враждебность, то любопытство, то симпатия. Эти небольшие эпизоды временами являются восхитительно парадоксальными и позволяют нам отдохнуть от монотонных сцен военных действий, которые заполняют труды профессиональных историков.

Франкская кавалерия

У франков, да покинет их Аллах, ни одно достоинство не ценится в мужчине выше, чем храбрость. Одни только рыцари пользуются у них преимуществом и высоким положением. У них как бы нет уважаемых людей, кроме рыцарей. Они дают советы и выносят приговоры и решения, командуют армиями. Раз я просил у них суда относительно стада овец, которое захватил в лесу властитель Банияса. Между нами и франками был тогда мир, а я находился в Дамаске. Я сказал королю Фульку, сыну Фулька: «Он поступил с нами несправедливо и захватил наших животных. А это как раз время, когда овцы приносят ягнят; ягнята умерли при рождении, а он вернул нам овец, погубив ягнят». Король сказал тогда шести-семи рыцарям: «Ступайте, рассудите его дело». Они вышли из его покоев и совещались до тех пор, пока все не сошлись на одном решении. Тогда они вернулись в помещение, где принимал король, и сказали: «Мы постановили, что властитель Банияса должен возместить стоимость овец этого человека, которых он погубил». Король приказал ему возместить их цену, но он обратился ко мне, и надоедал просьбами до тех пор, пока я не принял от него четыреста динаров. Когда рыцари выносят решение, после того как оно окончательно утверждено, оно уже не может быть изменено или отменено ни королем, ни кем-нибудь из предводителей франков. Такое влияние в обществе имеют у них рыцари. На этот раз король сообщил мне, что накануне испытал великую радость. Когда я спросил, что именно так обрадовало его, король ответил.

– Мне говорили, – сказал франкский король, – что ты великий рыцарь, но я и не подозревал, что ты настолько галантен.

Я ответил:

– О господин мой, я рыцарь своего народа и племени. (Здесь мы имеем игру слов: рыцарство и конница – в арабском языке одно и то же слово.) Если всадник высок и хорошо сложен, он больше всем нравится.

Франкское пиратство

После этого я перешел на службу к справедливому королю Нур ад-Дину, да помилует его Аллах. Он написал аль-Малику ас-Салиху, прося его отправить моих жен и детей, которые остались в Египте. Аль-Малик ас-Салих хорошо обходился с ними, но он вернул гонца обратно с извинением, что боится за них из-за франков. Мне он написал: «Возвращайся в Миср. Ты ведь знаешь, какие у нас с тобой отношения. Если же ты не расположен к живущим во дворце, тогда отправляйся в Мекку. Я пришлю тебе грамоту, которой дам в управление город Ассуан, и дам тебе подмогу, чтобы ты был в состоянии воевать с абиссинцами. А Ассуан ведь один из пограничных мусульманских городов. Я пришлю к тебе туда твоих жен и детей».

Я посоветовался с аль-Маликом аль-Адилем и постарался узнать его мнение. Он сказал мне, что не стал бы возвращаться в Египет, если уж ему удалось оттуда спастись. «Жизнь слишком коротка для этого! Я пошлю к королю франков взять пропуск для твоей семьи и отправлю кого-нибудь привезти их». И он, да помилует его Аллах, послал взять у короля пропуск, действительный на суше и на море. Я послал пропуск со своим слугой вместе с письмом аль-Малику ас-Салиху от Нур ад-Дина, и моим к аль-Малику ас-Салиху. Моя семья была отправлена на собственном корабле визиря в Дамиетту, снабженная всем необходимым, деньгами и припасами.

От Дамиетты они отплыли на франкском судне. Когда они приблизились к Акре, франкский король, да обрушится на него гнев Аллаха, послал в маленькой лодке отряд своих людей, которые стали рубить корабль топорами на глазах наших людей. Король, приехавший верхом, остановился на берегу и приказал разграбить все, что было на корабле. Мой слуга добрался до короля вплавь, захватив с собой пропуск, и сказал ему:

– О король, господин мой, не твой ли это пропуск?

– Верно, – ответил король, – но обычай мусульман таков: когда судно потерпит крушение у берегов их страны, жители этой страны грабят его.

– Что же, ты возьмешь нас в плен? – спросил мой слуга.

И король отвечал:

– Нет. – Он, да проклянет его Аллах, поселил их всех в одном доме и велел обыскать женщин, и у них отобрали все, что с ними было. На судне они захватили украшения, сложенные там женщинами, платья, драгоценные камни, мечи и оружие, золото и серебро, приблизительно на тридцать тысяч динаров. Король забрал все это и выдал им пятьсот динаров со словами: – С этим вы доберетесь до вашей страны. – А их было, мужчин и женщин, около пятидесяти душ.

В то время я находился вместе с Нур ад-Дином в земле царя Масуда (сельджукский султан Икония – Коньи) в Рабане и Кайсуне (форты в районе Самосата; события происходили около 1155 года). В сравнении с тревогой за моих детей, моего брата и наших жен, все остальное мало что для меня значило. Огорчала разве что утрата книг – а их ведь было четыре тысячи переплетенных великолепных томов. Это было ударом, который я не смог забыть до конца жизни.

Медицина франков

Властитель аль-Мунайтыры написал письмо моему дяде, прося прислать врача, чтобы вылечить нескольких больных – его товарищей. Дядя прислал к нему врача-мусульманина, которого звали Сабит. Не прошло и десяти дней, как он вернулся обратно. «Как скоро ты вылечил больных!» – сказали мы ему. И вот что он рассказал: «Они привели ко мне рыцаря, на ноге у которого образовался нарыв, и женщину с общим истощением. Я положил рыцарю маленькую припарку, и его нарыв вскрылся и стал заживать, а женщине я предписал очищение и укрепляющую диету. Потом пришел франкский врач и сказал: «Этот мусульманин ничего не понимает в лечении. Что тебе приятнее, – спросил он рыцаря, – жить с одной ногой или умереть с двумя?» Когда рыцарь ответил, что хочет жить с одной ногой, врач послал за сильным мужчиной и острым топором. Рыцарь явился с топором, и я присутствовал при этом. Врач положил ногу больного на бревно и велел рыцарю отрубить ее одним ударом. Рыцарь нанес удар на моих глазах, но не отрубил ноги; тогда ударил ее второй раз, мозг из костей ноги вытек, и больной тотчас же умер. Тогда врач взглянул на женщину и сказал: «В голове этой женщины дьявол, который влюбился в нее. Обрейте ей голову». Женщину обрили, и она снова стала есть обычную пищу франков – чеснок и горчицу. Ее состояние ухудшилось. Тогда врач сказал: «Дьявол вошел ей в мозг». Он схватил бритву, надрезал ей кожу на голове крестом и сорвал ее с середины головы настолько, что стали видны черепные кости. Затем он натер ей голову солью, и она тут же умерла. Я спросил их, нужен ли им еще, они сказали, что нет, и тогда я ушел, узнав об их врачевании кое-что такое, чего не знал раньше».