сугубо лос-анджелесский жаргон. – У меня есть несколько проектов в работе, но финансирование заморозили из-за разговоров о забастовке сценаристов. Мой агент говорит, есть реалити-шоу, где нужен ведущий, и ситком, чей режиссер меня хочет, но зеленый свет ему пока не дали. Так что, – она сложила руки, точно в молитве, и склонила голову на кончики пальцев, – я к вашим услугам.

– Без обид, Саммер, но в твоих услугах мы не нуждаемся.

Саммер, к своей чести, огрызнулась:

– Ты сама не знаешь, что тебе нужно, без обид.

– Один – один, – сказала я.

Я не удержалась. У меня было такое ощущение, что Саммер бросает мне спасательный круг.

– Сэмми, ты не помогаешь, – сказала Холли.

– Слушайте, вы двое, – сказала Саммер, – считайте меня безвредной безбилетницей, а не нарушительницей. Я работаю над мемуарами, и поездка поможет мне проветрить мозги. К тому же этой, – она указала на меня, – нужно встретиться с шаманом, а без меня она к нему не попадет. За ним тоже должок числится.

Я хотела возразить, но Холли меня опередила.

– Тоже? – Холли затормозила, и кемпер остановился у обочины. Она посмотрела на меня. – Это ты ее подбила, чтобы не торчать со мной в машине несколько дней?

– Нет! Говорю тебе, я проспала весь полет.

– Сэм – сбитый летчик. Не впутывай ее в это.

– Эй!

А вот это было обидно. Да, меня не увлекала перспектива остаться наедине с Холли, но я держалась очень неплохо. Я не слишком устала и была готова путешествовать в машине, полученной при сомнительных обстоятельствах. Мы направлялись за Арахисом. Я была в теме.

– Девочки, – сказала Саммер, – я могу быть рыбой-бычком для ваших слепых рачков.

– Ты это о чем?

Холли достала телефон. На кончике носа у нее сидели очки, которые она надевала только для чтения. Судя по всему, она выясняла, как проехать к приюту.

– Рыба-бычок помогает слепым рачкам, предупреждая их об опасности, пока те роют норку, чтобы вместе в ней спать.

Саммер была прикольной и определенно разбиралась в людях. На ум пришли ее слова обо мне. «Сбитый летчик». Вместо негодования я почувствовала внезапную теплоту к этой худощавой женщине, у которой все было не так гладко, как казалось поначалу.

– Поехали, – сказала я. – Уже почти пять. Надо добраться до приюта, прежде чем он закроется.

У меня завибрировал телефон – пришло сообщение.

БДРЮ: Как у вас там? Прием.

Мне вспомнилась старая песня в стиле кантри-вестерн, которая играла во всех музыкальных автоматах, когда мы учились в колледже. Та, в которой задается вопрос. Любовь? Дружба? Поставьте галочку в окошке «да» или «нет». Разумеется, нет, Саманта!

Я: Украли кемпер, обзавелись безбилетником или нас похитили. Пока неясно.

БДРЮ: Сообщить в полицию?

Я: Боже, НЕТ.

БДРЮ: Значит, все под контролем?

Я: Полностью. Как Кэти?

На экране появились бегающие точки, и я принялась ждать. Я надеялась получить длинный и обстоятельный рассказ о том, как поживает подруга, пока нас нет рядом.

Точки появились снова, а затем слова.

БДРЮ: У нее все хорошо.

Я подумала о том, чтобы выжать из него более подробную информацию, но чувствовала, что сейчас не время. Мне хотелось добраться до приюта, понять, что к чему, и, если честно, усталость капля за каплей, точно густой мед, уже заполняла полости моего головного мозга.

Я: Можешь выписать мне рецепт на бодрящие пилюльки?

БДРЮ: Нет.

Я: Брось. Что за пилюльки между друзьями?

БДРЮ: Нет. Я удаляю этот запрос.

У нее все хорошо, сказал Дрю. У Кэти все хорошо. Информации маловато, но пока достаточно. Надо было расспросить подробнее, но я сомневалась, что смогу совладать с большим стрессом. Если информация негативная, я разволнуюсь, и к моменту встречи с Арахисом меня и пушкой будет не разбудить.

Я решила написать Кэти. Я знала, что она ждет от меня известий.

Я: Привет, дорогая. Мы на пути за Арахисом. У нас все хорошо.

КЭТИ: Привет! Я беспокоилась, но потом вспомнила про разницу во времени.

Я: Как ты?

КЭТИ: Чувствую себя хорошо. Дрю заходит.

Я: Я попросила его. Окей?

КЭТИ: Конечно.:)

КЭТИ: Если честно, он любит поговорить.

Будь я собакой, я бы навострила уши взволнованно – Он говорит о тебе – или настороженно – Думаю, я ему нравлюсь.

Я: О чем?

Точки побежали, и я почувствовала, как у меня пересохло во рту.

КЭТИ: Да так. Я немного устала. С Холли порядок?

Я понимала, о чем она спрашивает. Как у меня дела с Холли.

Я: С ней все отлично. Мчится, как на пожар. Спи. Чмоки-чмоки.

КЭТИ: Чмоки.

Я снова настроилась на происходящее вокруг, и, как оказалось, вовремя, потому что Саммер вырывала у Холли телефон со словами:

– Штурманом буду я.

Я бы никогда не осмелилась вырывать телефон из рук Холли и теперь ожидала взрыва. Когда его не последовало, мне на память пришли слова университетского профессора, сказанные на семинаре по групповой динамике:

– Группа может быть большой или маленькой, но присоединение даже одного человека навсегда меняет взаимодействия в ней, и существовавшие ранее основные правила отныне становятся недействительными.

Как вместе с Кэти в нашей жизни появилось новое измерение, так и присутствие Саммер вызвало определенные сдвиги.

Кэти была призрачным лидером этой экспедиции. У нас троих была своя историческая динамика. Кэти была связующим звеном, я – щенком, а Холли – двигателем. Сейчас Кэти физически отсутствовала, но ее болезнь нависала над нашими головами, а потому Кэти стала двигателем, и это побуждало Холли, Саммер и меня бороться за положение. Кто будет рулить? Усталая, сумасшедшая или знаменитость? Это были «Голодные игры» в кемпере с низкими ставками.

Саммер взглянула на адрес приюта.

– Я точно знаю, где это. О’кей, Хол, уже недалеко.

Я посмотрела на Холли. Она всегда говорила нам с Кэти:

– В моем имени два слога. Если у вас нет времени или сил произносить оба, значит, вам пора на тренинг по преодолению стрессовых ситуаций.

И вот она рулит ржавой консервной банкой по улицам Лос-Анджелеса и позволяет вышедшей в тираж знаменитости, с которой мы только что познакомились, отбирать у нее телефон и называть Хол. Никогда прежде жизнь не была настолько интригующей.

– Здесь налево. Дальше есть фреш-бар и настоящий хиппи-рынок. Иногда сама Гвинет продает там свою Гууп[6]-лабуду. Все