Символическими фигурами для революционного течения в коммунизме конца 1960-х – начала 1970-х стали Эрнесто Че Гевара и Мао Цзэдун. Их портреты мелькали над парижскими демонстрациями Красного мая 1968 года, их идеи и их пример вдохновляли тех, кто хотел революции. Они были главными марксистскими идеологами революционной волны 1968–1975 годов. Поэтому, следует показать их действительные воззрения, в противоположность тому, что приписывается им сегодня теми или иными политическими силами в собственных целях. Чтобы сделать это, по необходимости придется прибегнуть к обильному цитированию.

Мао Цзэдун и Эрнесто Че Гевара были теми, кто подхватил знамя Манифеста Коммунистической партии: «Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя»[46], не разменяв его на сомнительные коалиции и соглашения в рамках буржуазной системы.

В противоположность теориям о мирном парламентском пути к социализму, Че пишет, что «решимость достичь более справедливой общественной системы должна заставить нас думать главным образом о вооруженной борьбе»[47]. Гимн вооруженной борьбе поет и «Красная книжечка», цитатник, составленный из произведений Мао Цзэдуна в 1967 году для малограмотных солдат Народно-освободительной армии Китая. Парадоскально, но именно он стал непременным атрибутом революционера-интеллектуала Европы и США: «Центральной задачей революции и высшей ее формой является захват власти вооруженным путем, то есть решение вопроса войной. Этот революционный принцип марксизма-ленинизма верен повсюду; он безусловно верен как для Китая, так и для других государств»[48]. «Марксизм открыто заявляет о неизбежности насильственной революции. Он указывает, что насильственная революция есть повивальная бабка, без которой не обходится рождение социалистического общества, есть неминуемый путь замены буржуазной диктатуры диктатурой пролетариата, всеобщий закон пролетарской революции».

Ни Мао, ни Че не отрицают возможностей мирного пути революции, но говорят, что этот путь был бы слишком приятным исключением, чтобы на него рассчитывать: Мао писал, что выдвигать положение о желательности мирного перехода, конечно, «выгодно в политическом отношении, то есть выгодно для завоевания масс, для лишения буржуазии ее аргументов и изоляции буржуазии», но «мы не должны связывать себя этим желанием. Буржуазия не сойдет добровольно с исторической арены, это – всеобщий закон классовой борьбы. Пролетариат и коммунистическая партия любой страны ни в коем случае и ни в малейшей степени не должны ослаблять подготовку к революции. Им необходимо всегда быть готовыми дать отпор налетам контрреволюции, необходимо быть готовыми в решающий для революции момент захвата власти рабочим классом свергнуть вооруженной силой буржуазию, если она прибегнет к вооруженной силе для подавления народной революции (что, как правило, является неизбежным)».

Полемика между Мао Цзэдуном и Эрнесто Че Геварой, с одной стороны, и руководителями КПСС и следовавшим за ними руководством большинства партий, с другой, было полемикой между революционным марксизмом и реформизмом, актуальность которой сохраняется и сегодня. Например, следующие слова китайских тезисов о генеральной линии коммунистического движения вполне можно было бы адресовать современным «коммунистам» из российской или украинской компартий: «Понятие мирного перехода к социализму не должно быть лишь истолковано как завоевание большинства в парламенте. Главное – это вопрос о государственной машине. В 70-х годах XIX века К. Маркс считал возможной мирную победу социализма в Англии, потому что Англия представляла собой страну, «в которой тогда всего меньше было военщины и бюрократии». Одно время после Февральской революции В. И. Ленин надеялся, чтобы путем передачи «всей власти Советам» революция одержала победу в ходе мирного развития, потому что тогда оружие находилось «в руках народа». Постановка вопроса у К. Маркса и В. И. Ленина не означает использование старой государственной машины для осуществления мирного перехода. В. И. Ленин неоднократно объяснял следующее известное высказывание К. Маркса и Ф. Энгельса: «Рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей». «Если военно-бюрократическая государственная машина буржуазии не будет сломана, то большинство мест в парламенте для пролетариата и его надежных союзников станет либо невозможным (буржуазия в любое время может в своих целях изменить конституцию для укрепления своей диктатуры), либо ненадежным (буржуазия может, например, объявить выборы недействительными, объявить коммунистическую партию вне закона и распустить парламент и т. п.)»[49].

«Даже если при определенных обстоятельствах коммунистическая партия сможет выиграть большинство мест в парламенте и в результате победы на выборах принять участие в правительстве, она не изменит буржуазной природы парламента или правительства, еще менее это будет означать слом старой и установление новой государственной машины. Абсолютно невозможно произвести фундаментальные общественные перемены, полагаясь на буржуазный парламент или правительство»[50].

Че Гевара не менее категоричен: «Недостойно поддаваться оппортунистическому искушению и выступать знаменосцами народа, который желает своей свободы, но отказывается от борьбы, к ней ведущей, и ожидает победы, как нищий подаяния»[51].

Поверхностные критики несправедливо упрекают Мао и Че в особом внимании к крестьянству и даже в переоценке его революционной роли. Особенно этим отличаются псевдомарксистские чистоплюи, предпочитающие называть великих коммунистов-революционеров ХХ века «крестьянскими вождями» или «народниками». В свое время учение Ленина также считалось подобными «марксистами» применимым лишь к странам с преобладанием крестьянства. Такого мнения придерживались не только социал-демократы, но и часть коммунистических руководителей, например, Григорий Зиновьев.

Мао и Че вполне осознавали ведущую роль пролетариата в борьбе за социализм. Вот мнение Гевары: «Крестьянство – это такой класс, который в силу состояния бескультурья, в котором его держат, и изолированности, в которой он живет, нуждается в революционном и политическом руководстве со стороны рабочего класса и революционной интеллигенции, без которых он сам по себе не смог бы подняться на борьбу и одержать победу»[52].