– Что нам делать? – шепчет Дарья, хотя та, другая, парочка ее все равно бы не услышала.

По спине бежит холодок, доходит до копчика, и тот начинает чесаться, будто на волю снова вот-вот готов прорваться вчерашний хвост.

– Без паники.

– Это ты называешь оптимизмом?

– Это я называю решением проблем по мере их поступления.

Может, они просто оба сошли с ума? Вчера, на мосту, с ними явно было что-то… нечисто. Кто-то контролировал их, как в компьютерной игре; но такого ведь не бывает, правда? Не может же человек оставаться в рассудке и при этом понимать, что над своим телом он больше не властен?

– Мы сошли с ума, – озвучивает Дарья то, что оба крутят в мыслях.

– Или кто-то один, и тогда все вокруг – галлюцинация.

Дарья натянуто улыбается.

– Ну, раз галлюцинация, значит, хуже уже не будет.

Все еще горит зеленый сигнал светофора. Дарья поднимает затекшую ногу и переставляет ее на проезжую часть.

«Ну вот, ничего не случилось».

Шаг, другой, третий… Каждое крохотное движение дикой болью отдается в костях. Если именно так ощущается шизофрения, почему же, скажите на милость, так больно?

Конечно, она сошла с ума. В реальности не бывает такого плотного воздуха, через который приходится продираться, как через амазонские джунгли. Люди не застывают живыми статуями, а мужья не изменяют с молоденькими нимфетками.

Последний шаг дается Дарье тяжелее всего. И тогда, когда она уже готова сдаться, навстречу движется протянутая рука. Как только вспотевшая от напряжения ладонь касается другой, холодной, раздается хлопок.

В один миг все возвращается на свои места: звуки, запахи, движение. Вдалеке раздается клаксон, а из толпы вырывается вперемежку:

– Подожди!..

– …на вечеринке…

– …Хотелось бы мне знать, как он за все это ответит…

– …Гранат за тридцать девять рублей…

– …Прости, мне пора, надо бежать…

Слов слишком много. Каждое – слишком громкое. Если бы не Денис, сжимающий ее ладонь, Дарья бы зажала уши руками и забралась бы от всей этой какофонии куда-нибудь подальше, в канализацию.

За спиной бурчат автомобильные двигатели. Для пешеходов красный. Машины, похожие на собак Павлова, которых позвали обедать, дергаются с места. Лев остался на другой стороне, и теперь никто не защитит Дарью от этого нового монстра в виде ее собственного мужа.

Ей хочется сказать: «Ты тоже это видел?» – но вместо этого она спрашивает:

– Ты завтракал?

За этот вопрос хочется надавать себе оплеух. Отвратительная привычка, которая генетической болезнью проявляется у девяти из десяти женщин, познавших радости материнства. Лет в двадцать пять Дарья бы спросила: «Эй, а знаешь, где я ночевала?» Причем без какого-либо подтекста, даже с кокетством.

– Да, дорогая, спасибо, – кивает мужчина, и Лиза косится на него полными детской обиды глазами. Но ее здесь как будто бы и нет, этой блеклой, незаметной маленькой букашки.

Происходящее похоже на картину подвыпившего абстракциониста.

– Я Дарья, приятно познакомиться. – На лицо возвращается дежурная улыбка, которая обычно используется для визуального контакта с продавщицами в супермаркетах, парикмахершами и бомжами.

– Л-лиза… – мямлит девица, но Дарья уже отвернулась.

– Я ночевала у подруги, совсем забыла тебя предупредить.

– Я догадался.

Почему, ну почему сейчас это знакомое лицо больше не кажется родным и близким? Почему у Дарьи внутренности трясутся, пока она пытается строить хорошую мину при плохой игре?

– Просто захотела увидеть тебя перед работой. – Привстает на цыпочки и сухо целует мужа в закрытые губы. – Буду ждать тебя дома.

У Василия Андреевича всего три радости в жизни: хорошая еда, красивые девушки и рабочая неделя без происшествий. За каждые спокойные семь дней директор школы покупает себе любимую молочную шоколадку и кладет ее в выдвижной ящик стола из мореного дуба. Как только кто из родителей или районной администрации врывается в кабинет без стука и со скандалом, после неприятного разговора сладкие плитки тут же съедаются одна за другой, а секретарь Мариночка автоматически приглашается на ужин при свечах. Таким образом, личный баланс Василия Андреевича никогда не нарушается. Чем хуже дела обстоят в школе, тем больше в его жизни появляется вкусной еды и красивых девушек. А иначе и с ума сойти недолго.

Работа в частной школе при достойной зарплате обычно осложняется родителями, которые хотят не только заказывать музыку, но и временами держать в руках инструменты. К причудам богатых людей никогда нельзя быть готовым: сегодня им не нравится, чем питается на переменах их ненаглядное чадо, а завтра они требуют, чтобы школьная форма стала более «модной и современной». И кстати говоря, степень уверенности в собственных силах у капризных спонсоров зачастую обратно пропорциональна доходу. Гораздо проще договориться с каким-нибудь известным актером, чем с владельцем районной мясной лавки.

Уже совсем скоро настанет конец рабочей недели, а это значит, что очередная шоколадка отправится на хранение в ящик стола. Эта традиция со сладостями появилась у Василия Андреевича еще в незапамятные времена, и вместе с ней стал появляться очаровательный животик, росший вместе с опытом директора частной школы «Умница».

Именно поэтому, когда секретарша Мариночка связывается с ним уже под конец рабочего дня, Василий вздрагивает в плохом предчувствии. Можно даже сказать, отвратительном. Оно мелким зубастым монстром уютно устраивается у него за шиворотом и, победно улыбаясь, ждет, пока случится то, что должно произойти в это самое время в этом самом кабинете.

– Василий Андреевич?

Мужчина шумно сглатывает.

– Да, Марина? – Голос как будто не его. Даже не привычное «Мариночка», а именно почти официальное «Марина».

– К вам тут мамочка пришла, Озеркова Дарья.

О, мамочка!.. Мамочки в этой школе будут пострашнее разъяренных львиц. Если с отцами еще можно договориться – по-мужски, а иногда и по-взрослому, – то с мамашами никакого спасу нет. Они сожрут тебя с потрохами, даже не подавятся.

Но будем надеяться, что Озеркова пришла по какому-нибудь ерундовому вопросу, как то: «Василий Андреевич, можно я займусь сбором денег на подарок вам на День рождения?» Только вот в реальности к нему почему-то с таким вопросом никто не доходил. Все про «я» да «мне». Не всегда и не во всех разговорах даже фигурируют имена детей, потому что современная школа – это возможность для родителей быть хоть в чем-то значимыми за пределами несчастных браков.

Директор вдавливает телефонную кнопку толстым коротким пальцем.

– Зовите ее, Мариночка. Только ненадолго – у меня очень много работы.