Чонса этого не знала. Это неприятно удивило, но и расставило некоторые вещи по своим местам.

— Не знаю. Это на северном диалекте Чернозубых. Мне его дали за…

— За острые зубы и язык?

Чонса слабо улыбнулась:

— Да.

Анна хихикнула в ответ, хлопнула себя по коленям и откинулась назад. Она достала трубку, забила её какой-то дурно пахнущей трухой и закурила. По пещере поплыл приторный дым.

— Ну слушать, Чонса. Ты знать, что твое имя перевести как… Э-э. Сутулый дитя свиньи и волка?

— Мне говорили, что это значит «Волчишка».

— Тебя обмануть. Ну-ну. Смешная ты! Послушать лучше Нанна. Нанна старая, но ни разу не обманывать!

Они сидели в свете костра и говорили. В пещере было бы тихо, если бы не гул реки, выбившей себе русло в тёмной горной породе. Нанна между делом сказала, что это старая штольня: горняки бросили её, встретив подземные воды и этот древний алтарь. Русло было широким, другой берег терялся во тьме и каменных иглах свода. Недалеко был спуск, где она нашла путников и посчитала это просьбой её богов. Вода снова не приняла Чонсу, в отличие от ноги Джо — сломанная и отмороженная, она была отсечена чуть ниже колена с заботливостью столичного мясника. Что ж, это малая плата за спасенную жизнь.

Мир изменился. Они переждали здесь самую страшную первую неделю. Небо раскроил шрам, ночь озарилась нездешним светом. Врата меж мирами, некогда запертые, вновь открылись, и враги, против которых выстоял Малакий, пусть и пожертвовав своей жизнью, снова наводнили континент. Они сжирали всё на своем пути, остальное — разрушали. Звездопад уничтожил Йорф, и больше Чонса не увидит ни прекрасную плитку, ни белые колонны, ни мир с высоты почти идеально сохранившейся астрономической башни. Ни Брока, погребенного под снегом — но об этом она переживала меньше, чем о древнейшем храме.

Теперь в Бринморе не было святых, чтобы прогнать демонов обратно в небеса.

Они подождали еще несколько дней, и как только у Джо спал жар, ушли. Это была новая реальность, в которой им придется снова научиться жить, а Танная так и будет течь из тела убитого великана.

Шаг на север, два назад — таков был их путь. Лавина перекрыла выход к тракту со всеми разметками и ровной дорогой, вьюга уничтожила оставшееся. Мир погрузился в сумрак, солнечный свет преломлялся о пятна цвета в небесах, что с каждым днем ширились в размерах. Во всем мире наступила ночь, лишь на несколько часов разрываемая тусклым светом.

До сих пор Чонса не догадывалась, как милосердно греет зимнее солнце, только сейчас почувствовав настоящий холод. Нанна помогла кое-как смастерить лежанку для Джо из еловых лап и одной вшивой рысьей шкуры. Они тащили его за собой. Ползли, как улитки. От холодной и голодной смерти спасал только кипяток и запас сушеных грибов и кореньев, но трут и сколь-либо пригодный для топки хворост заканчивался слишком быстро.

— Мы сдохнуть, — в конце концов констатировала Нанна, падая в сугроб, — И это очень тупость. Умереть от холода в такие времена обидно.

Чонса не ответила — стучала зубами. А ведь она была северянкой! Каково же было шорке! Нанна была закутана в тёмные одежды и меха так, что виднелись только глаза цвета урожайной луны, и всё равно стучала зубами.

— Чонса! — перекричала шум зимнего ветра спустя час она, — Довольно! Идти обратно, там на юг.

Действительно, какого черта, подумала Чонса, когда на носу у неё выросла сосулька. Да, Брок перед смертью завещал ей доставить Джо в столицу. Да, возможно, она была обязана ему жизнью, в том хаосе старику удалось выгадать время, чтобы дать им сбежать. Да, да, да, но — разве она не мечтала о свободе? Разве не хотела скрыться от своих надзирателей, и разве сейчас не прекрасное время, чтобы бросить мальчишку в сугроб и уйти в тень вместе с новой знакомой?

Неужели оставаться верной было в собачьей природе Чонсы, и не зря Брок звал её Ищейкой? Но сейчас разве не станут малефики козлами отпущения? Бежать — всё равно, что признать себя виноватой, но добровольно идти на эшафот, надеясь, что всех поразит твоя преданность — ещё глупее.

В конце концов, на юге тоже была столица. Как раз та, где родился Джо. Брок не был конкретен в своей просьбе.

Чонса сжала челюсти и кивнула. Нанна счастливо просияла:

— Обратно и на юг. В пещеры и я выведу нас через старые шахты.

И так, три дня спустя выхода из пещер, они повернули назад. Ещё через день Джо пришел в себя.

Глава V. Сила

Как столь разные культуры оказались соседями? Язычество и вера в Единого бога, каленая сталь против золотой патины, белокожие бринморцы против шорцев, что, как глиняные горшки, обожжены южным солнцем?

На всем континенте, во всех странах разбросаны ветхие памятники времен Первого Царствования. Шор переживал свой расцвет тысячу лет назад. Картографы устали переиначивать странные названия их древних стоянок: «Хур-Саг» в «Южные склоны», «Эш» в «Эшенваль», «Мунус Эр» в «Железное Лоно».

Но никто не вспоминал о Шоре, пока не появился Конаста — «Звездный жеребец» династии Астартов. Молодой император вначале избавился от угрозы своего воцарения, затем объединил враждующие племена, потом подчинил группы архипелагов до самого побережья Оски. К восемнадцати годам он увеличил размер своей страны вдвое! Он вознамерился восстановить карту Первого Царствования. Во времена Золотого века Шора Бринмор был заселен полуголыми племенами варваров, что поклонялись природным явлениям. Отголоски древнейшего населения Бринмора остались с нами в виде вымирающих племен Чернозубых, Краснозубых и прочих «степняков».

Константин Великий — так его теперь называли — вопреки былой разнице развития их держав, уважал короля Бринмора, Калахана Мэлруда, и изначально надеялся на союз с величайшим из потомков апостолов Доброго Бога. Неизвестно, что пошло не так, но вместо альянса мы получили самую кровопролитную войну последнего столетия.

Считается, что Бринмор проиграл, ведь он отдал Шору свою морскую столицу, Сантацио. Однако победоносное шествие Константина остановилось на Девяти Холмах, а Великую Империю Шормаару стали презрительно называть «Шор». Можно сказать, что «Звездный жеребец» подавился костью финика на десерт, до того обширно отобедав.

«Новейшая история Шормаару» Самсона Астарского

Шурх-шурх. Тяжелое дыхание. Шурх-шурх. Скрип, Под лопатками камни перекатываются. Гу-у-ул, или в ушах шумит?

Как же погано.

— Тебе не тяжело? — незнакомая женщина.

— У нас в Бринморе говорят: своя ноша не тянет, — хрипящий от натуги голос Чонсы.

Потом — запах. Так пахнут еловые ветки,