Больше мальчик не мог бороться со сном — пальцы его разжались; носильщики осторожно вынесли его из тени на солнечный свет, знатные же господа вскочили в седла. Малышка Бронвин чинно присела в реверансе — а она, знала ли она, что здесь произошло? — и наконец все поскакали в сторону замка.

Бетана задумчиво поднесла руку к лицу, провела по щеке гладким золотым ободком, не отрывая взгляда от удалявшихся всадников и мерно покачивавшихся носилок. Но к тому времени, как их поглотило солнечное марево, мысли ее уже снова вернулись к далекому прошлому, и случившееся сегодня обратилось в неясное воспоминание.

— Ну, Даррел, хоть одного из них мы спасли, правда? — прошептала она, поцеловала кольцо и улыбнулась.

А потом подняла сумку и, мурлыча себе под нос песенку, побрела к своей пещере на холме.

1 августа 1104 г. — 2 февраля 1105 г.

Епископ Дерини Арилан был весьма интересен для меня с той самой минуты, как появился на совете регентов Келсона в романе «Возрождении Дерини». Я знала, что Арилан — скрывающийся Дерини (хотя еще представления не имела тогда о существовании Совета Камбера), но открылось это только во «Властителе Дерини», и Брион вряд ли мог знать об этом. Хотя то, что он назначил в тайный совет столь незначительного, не имеющего своей епархии епископа, говорит о близкой дружбе между ними и глубоком доверии. (К моменту смерти Бриона Денис Арилан был фактически его духовником — а как он к этому пришел, я расскажу в следующем романе).

Епископы, друзья Арилана, похоже, не знали о том, что он Дерини и что он не имел права быть епископом. Его вообще не посвятили бы в духовный сан, знай церковники, кто он такой, — ибо среди прочих ограничений, наложенных на Дерини Рамосским Собором, им под страхом смертной казни было запрещено становиться священниками.

Церковь каким-то образом не допускала возможности обойти этот запрет — однако Арилану это все же удалось. В романе «Властитель Дерини» он говорит, что, насколько ему известно, они с Дунканом — единственные Дерини, посвященные в духовный сан за несколько веков. (Не исключено, что сам Арилан и помог Дункану благополучно пройти испытание, хотя Дункан тогда не знал и не мог знать, что Арилан — Дерини.)

Так каким же образом удавалось церкви не пускать Дерини в священники? Что мешало им тайным образом добиваться посвящения в сан? Как сумел Арилан обойти препятствия — и какой ценой? Чем он оправдывал себя? И не сожалел ли впоследствии?

«Скажите, — спрашивает Дункан в романе «Властитель Дерини», — вас не мучило, что вы остаетесь безучастным, когда вокруг страдают и умирают такие же, как вы? Вы были в силах помочь им, Арилан, но вы ничего не сделали».

Арилан отвечает: «Я сделал все, что мог, Дункан. Я бы сделал больше, но... я не хотел рисковать тогда, я не был уверен, что это принесет пользу». По этим словам можно судить, что цена была высока.

В этом рассказе, между прочим, появляются два уже знакомых вам персонажа из Совета Камбера, хотя двадцатилетний Денис Арилан знает только их имена и ничего не знает даже о существовании этого Совета. Втайне от Дениса брат его Джемил тоже входит в Совет Камбера — Денису же известно только то, что у Джемила есть некие могущественные высокопоставленные друзья, и не только при дворе короля Бриона. О других братьях Арилана и о связях их с королевским домом Халдейнов вы узнаете из трилогии о Моргане.

Двадцатилетний Денис Арилан, помогая другу облачаться в черную сутану и белый стихарь, еще не знал, вправду ли Господь поражает всякого Дерини, который осмеливается искать посвящения в духовный сан, но собирался вскоре выяснить — вернее, выяснить это должен был его друг, Джориан де Курси.

— Облеки меня покровом невинности, Господи, укрой светом Твоим, — тихо бормотал Джориан, когда Денис помогал ему продеть голову в новый стихарь. — Да буду достоин я принимать дары Твои и достоин раздавать их.

Ткань, пахнувшая солнцем, летом и ветром, легла мягкими складками поверх сутаны Джориана, и Денис завязал шнурки одеяния.

— Ты не обязан проходите через это, ты же знаешь, — сказал он другу мысленно, как умеют только Дерини, усилив магическую связь прикосновением руки.

В это чудесное августовское утро в библиотеке семинарии Arx Fidei одевались еще три кандидата, которым помогали соученики из старших классов, поскольку ризница, в которой обычно происходило облачение, была занята архиепископом, приезжавшим обычно на рукоположение, и его свитой.

— Вдруг это правда? — продолжал Денис. — Джориан, послушай меня! Ведь если они обнаружат, кто ты, они убьют тебя!

Джориан только улыбнулся в ответ, принимая у Дениса белый шелковый кушак и с надлежащей молитвой повязывая его вокруг талии.

— Скрепи меня узами любви с Тобою, Господи Иисусе Христе, и опояшь непорочностью, дабы сила Твоя пребыла со мною!

— Джориан, вдруг это правда? — настаивал Денис.

— А вдруг неправда? — ответил Джориан тем же сокровенным способом, позволявшим Дерини общаться в присутствии посторонних, кто не должен был знать об их происхождении. — Мы так и не узнаем, если кто-нибудь не попробует. И это должен сделать я. Я не так хорошо обучен, как ты, — сам этого не хотел, и если разоблачат меня, для наших это будет гораздо меньшей потерей. Я хочу быть священником — я рожден для этого, Денис, — и, может быть, мне лучше умереть, если я этого не добьюсь.

— Ты сошел сума!

— Возможно. Но тем не менее я не поверну обратно, когда цель так близка. Если я призван стать священником, Господь позаботится обо мне.

Джориан, перебросив через левое плечо дьяконский орарь, начал читать вслух другую молитву, а Денис вновь принялся возиться с завязками.

— Тебя, Кто сказал: «Ноша Моя легка, бремя Мое — свет», Тебя благодарю за то, что могу нести благословение Твое всему миру.

— И если я этого не сделаю, — продолжил мысленно Джориан, — может быть, ты сделаешь за меня.

Лишь внутренняя дисциплина помогла Денису сохранить невозмутимое выражение лица, когда друг его, шепча молитву, закреплял последнюю принадлежность облачения, ибо Джориан был прав. В качестве предосторожности они все годы обучения скрывали свою дружбу, чтобы, если одного разоблачат, не пострадал бы заодно и другой, но оба знали прекрасно, что все решает эта последняя проверка. Кто-то должен был пройти ее первым, и это был Джориан. Двести лет церковь под страхом смертной казни запрещала Дерини получать духовный сан, и священники утверждали, что Бог поразит каждого, кто дерзнет нарушить запрет. Говорили, что так и происходило не однажды в десятом веке, в самом начале гонений против Дерини. И в каждой семинарии новичкам рассказывали свои страшные истории о том, что случалось с теми, кто пытался получить сан обманом.

В результате почти двести лет в Гвиннеде не было ни священников, ни тем более епископов Дерини. Во всяком случае, о таковых не знали даже учителя Дерини — а уж они-то должны были знать. Но если Дерини хотели положить когда-нибудь конец преследованию своей расы и вернуть себе высокие посты и былую власть, начинать следовало с церкви, с попыток изменить внушаемое ею представление о Дерини, как о воплощении зла. Прежде чем стремиться к светской власти, надо было обрести власть внутри церкви. Учителя надеялись, что Денис Арилан, их лучший ученик, дойдет в конечном итоге до епископского сана, и настояли, как он ни противился, на том, что первым, расчищая ему путь, должен пройти испытание старший годами, но менее одаренный Джориан де Курси.