Риордан, разумеется, был добрым человеком и не заслуживал презрения за то, что повторял благочестиво вслед за остальными все те общие места, что говорились о Дерини на протяжении двухсот лет. Денис знал это, и все же... Он вернулся в постель, ничего не видя от слез ярости, молясь, чтобы Риордан отнес эти слезы за счет его чувствительной натуры. И долго плакал в подушку, пока им не овладело мучительное забытье на несколько часов, остававшихся до славословия.

Прошло больше недели, прежде чем Денису удалось наконец побывать в ризнице на законных основаниях — он мыл графины и складывал облачения после службы. Но к тому времени там уже не оставалось, конечно, никаких следов праздничного богослужения. Да он и не надеялся на это.

Еще через неделю, однако, Денис смог рассказать о своих подозрениях старшему брату, Джемилу, приехавшему его навестить в одно из воскресений. Сэр Джемил Арилан блистал при дворе: он был другом и наперсником молодого короля Бриона Халдейна, стал недавно членом государственного совета и, о чем не знал даже Брион, прошел полное обучение Дерини. Кроме придворных, у Джемила имелись и другие могущественные друзья — весьма высокопоставленные Дерини, которые имели право приказывать даже тайным учителям двух братьев Ариланов. И Денис надеялся, что Джемил может заручиться их помощью.

— Святый Боже! Ден, услышь я это от кого другого, я бы не поверил, — пробормотал Джемил после того, как Денис рассказал, отчасти вслух, отчасти мысленно, все, что знал о провале Джориана. — Просто невероятно, и если это правда, то ничего не поделаешь, если только не заменить всех епископов Гвиннеда вместе с их штатом. Может, тебе лучше отказаться от дальнейших попыток.

Тошнота, которую испытывал Денис во время своего рассказа, подкатила к самому горлу. Слова брата его испугали.

— Но я не могу, Джемил. Как я объясню это? В феврале меня ждет посвящение. Я здесь на очень хорошем счету. Если я сейчас, после происшествия с Джорианом, брошу семинарию, они могут догадаться о причине... а это опасно для всех нас. И я должен попытаться — ради Джориана.

Джемил понурил голову, глядя себе под ноги, и стегнул хлыстом для верховой езды по ботинку.

— С Джорианом все очень плохо, — сказал он тихо. — Я слежу за тем, как проходит разбирательство, но сделать ничего не могу. Им занимаются инквизиторы Де Нора. На самом деле он знает слишком мало, чтобы его показания причинили кому-то вред, кроме него самого... если не считать тебя, конечно, ну, и меня...

— Джориан нас никогда не выдаст... — начал Денис.

— Тише! Я не сказал, что он это сделает! Тем не менее они уже теряют терпение. И когда они...

Денис тяжело вздохнул.

— Знаю, — прошептал он. — Отец Риордан сказал, что его сожгут.

— Отец Риордан — чувствительный человек, — бесстрастно сказал Джемил.

Денис, борясь с тошнотой, опустил глаза и сморгнул слезы.

— А что король? — решился он наконец спросить. — Может ли он что-то сделать? Он ведь не испытывает ненависти к Дерини.

Джемил уныло покачал головой.

— Ден, одно дело — держать Дерини при дворе в качестве своей прихоти; и совсем другое — помиловать того, кто нарушил закон. Брион не знает, кто я... а молодой Аларик Морган — Дерини только наполовину, к тому же он сын человека, который был другом Бриона. И ему всего тринадцать лет.

Джориан де Курси не просто нарушил канонический закон, он пытался внедриться в церковную иерархию. Епископы этого не простят... и Брион не может вмешаться в дела церкви, не подвергнув опасности себя самого. Они пока еще закрывают глаза на силы самого Халдейна... но не потерпят с его стороны никакого давления.

— А твои друзья Дерини? — спросил Денис. — Они ведь нас учили; они предназначили нам с Джорианом стать священниками. Ему они помочь уже не могут, и он, конечно, понимает это — мы оба знали о предстоящем риске... но раз уж я выяснил, в чем состоит препятствие, почему бы им не поискать способ его обойти?

— Я спрошу у них, — сказал Джемил.

— Спросишь? — Денис посмотрел на брата с удивлением. — Думаешь, они и вправду могут найти способ?

— Ничего не обещаю, но, разумеется, выясню это. Ты сможешь приехать домой на несколько дней?

— До Рождества — вряд ли. На Мартынов день ожидается какое-то важное событие... во всяком случае, ходят такие слухи. Все поездки домой отменили.

— И ты не знаешь?.. — лицо Джемила странно напряглось.

— Чего не знаю?

— В Мартынов день они собираются его сжечь, Денис.

* * *

За три месяца, остававшиеся до Мартынова дня, Денис Арилан получил от брата лишь одно короткое письмецо. Для постороннего глаза речь в нем шла о семейных новостях. Но печать на письме, скрепленная магией, содержала дополнительную информацию, доступную только Дерини, причем только тому Дерини, для кого она предназначалась.

Новости были скверные, во всяком случае, что касалось Джориана де Курси. По словам Джемила, трибунал осудил его и действительно назначил казнь на Мартынов день в семинарии Arx Fidei, в назидание прочим. Но друзья Джемила, хотя они ничем не могли помочь Джориану, согласились придумать что-нибудь в помощь Денису.

«С тобой лично им не понадобится обсуждать никаких деталей, — гласило послание, заключенное в печати. — То, что мы задумали, будет весьма рискованным и для тебя, и для тех, кто будет тебе помогать, но если ты согласен рискнуть, то согласны и остальные. После Мартынова дня ты получишь известие, что я тяжело заболел и могу умереть. Не пугайся, это будет предлогом для твоей поездки домой».

Увы, до этой поездки состоялась другая, куда более страшная, — но не для Дениса, а для Джориана. Как и говорил Джемил, церковные власти привезли Джориана де Курси обратно в Arx Fidei, чтобы семинаристы увидели и убедились воочию, что случается с Дерини, когда те пытаются преступить Божий Закон. Присутствовать при казни обязаны были все, от самого младшего ученика до аббата.

Рассвет Мартынова дня выдался ясным и светлым, обещая на редкость теплую для ноября погоду, словно никакой зимы не было впереди и в помине. Вместо аббата утреннюю молитву прочел отец Риордан, ибо Калберт уединился с архиепископом, прибывшим со своей свитой и осужденным Джорианом накануне вечером. А затем Риордан вывел семинаристов на площадь перед церковью, где уже собрались поглазеть на сожжение Дерини множество учеников из соседних школ и горстка посторонних зевак.

Когда Джориана, изможденного и спотыкавшегося, вывели в цепях к столбу, установленному в центре площади, Денис едва узнал своего друга. На теле его не было ни кровоподтеков, ни следов от ударов плети или других пыток, но и через весь двор Денис мог пересчитать его ребра. По бессмысленному же выражению лица и неловким движениям можно было догадаться, что он опять находятся под воздействием мераши, — не исключено, подумал Денис, что его пичкали этим снадобьем все время заключения.