— Почему стало так темно и тихо?

Гордон Рэнд крепко зажал рот старика ладонью и прошипел:

— Потому что никому из нас не хочется сдохнуть. Так что, будьте любезны, сдержитесь, сэр.

Сдерживаться старичок, как видно, не умел, поскольку глупо захихикал, но захихикал тихо, и никто не стал его упрекать. Все скорчились, как сумели, вжимаясь в пол возка, с дребезгом катившего, подбрасывая пассажиров, по почти невидимой дороге между деревьями… а потом повозка взяла левее, съехав на еще менее заметную и еще более неровную тропу. И беднягам, чьи колени, локти и ребра бились о твердый деревянный пол, стало еще тяжелее.

Рядом взорвалось дерево, и в темноту полетели пылающие щепки размером с руку — а то и с ногу. Пожилая женщина придушенно вскрикнула, остальные еще плотнее прижались к доскам, словно желая слиться с ними.

Микки застонал. Подняв глаза, Мерси увидела что-то черное, блестящее на его лице и боку, но кучер не покинул своего места, лишь дернул поводья, хлестнул лошадей и рявкнул: «Но!»

Старичок за отсутствием руки Гордона Рэнда, которая запечатала бы ему рот, воскликнул:

— Я думал, нам нужно вести себя тихо!

Но необходимость в молчании исчерпала себя; смысла в нем уже не было никакого, лошади и повозка вернулись на основную дорогу, где езда становилась быстрее, хотя и опаснее в связи с открытым пространством. Еще одно дерево разлетелось с таким треском, будто рушился весь мир. Эхо взрыва уже утихло, но у Мерси звенело в ушах и щипало в носу от пыли и вибрации, а потом она ударилась головой, когда повозка, наскочив на камень, подпрыгнула так высоко, что при приземлении треснула задняя ось.

— О господи! — охнула Мерси. Всем распластанным по полу телом она чувствовала, как качаются, вихляют и дергаются ослабевшие колеса, усиливая тряску.

— Микки! — выкрикнул Клинтон.

Мерси взглянула на возницу и увидела, как он пошатнулся и начал падать. Клинтон поймал его и рывком вернул на сиденье, но надежно удержать все равно не смог бы, так что медсестра вскочила, вцепилась в солдата и втащила его в повозку, повалив на себя, поскольку ни удобно устраивать его, ни просто уложить возможности не было.

Поводья схватил Клинтон.

С помощью Гордона Рэнда и студентов Мерси перекатила Микки и ощупала его в темноте. Она почти ничего не видела, но ощутила под пальцами обильную теплую влагу.

— Капитан! — позвала медсестра. — Дайте сюда фонарь!

— Мне же велели потушить его!

— Ну так зажгите, чуть-чуть. Мне нужно увидеть. И кстати, не думаю, что теперь это имеет значение. — Она взяла протянутую лампу и выкрутила фитилек так, чтобы он давал слабый бледный свет. Фонарь с проволочной рукоятью бешено раскачивался, придавая сцене нереальный, дьявольский вид. — Очень сильное кровотечение.

— Не очень уж… — прохрипел раненый, и глаза его закатились.

Черноволосый Микки потерял изрядный клок своей роскошной шевелюры, и Мерси только молилась, чтобы из-под обнажившегося мяса не торчала кость, хотя разглядеть что-либо ей не удалось из-за темноты и льющейся крови. Солдат лишился левого уха, а в щели жуткой раны вдоль подбородка белела влажная кожа десен.

— В него, должно быть, угодил кусок того последнего дерева, — заметил англичанин.

— Должно быть, — пробормотала Мерси.

Она пристроила голову Микки к себе на колени и стала промокать рану, пока та почти не очистилась.

— Вы можете ему помочь? — спросил Эрни.

— Не особо, — призналась девушка. — Сейчас его надо устроить поудобнее. — Она передвинула тело так, чтобы окровавленная голова уперлась в бедро пожилой леди. — Извините, — сказала ей Мерси, — но мне нужно кое-что найти в сумке. Секундочку.

Женщина, возможно, и не была против дать медсестре эту секундочку, но война распорядилась по-своему.

Пушечное ядро пронеслось прямо перед ними, отмечая свой путь прямой выжженной полосой между деревьями, пересекло две колеи и нырнуло в заросли на другой стороне дороги, где что-то большое и остановило его. За первым ядром последовало второе, за вторым — третье.

Лошади заржали и встали на дыбы. Клинтон натянул поводья, кляня животных, то грозя им, то умоляя их утихомириться и, ради бога, продолжать тянуть. И лошади, казалось, услышали — перестали бить копытами и налегли на постромки, вновь увлекая поврежденную повозку вперед. Но ось опасно трещала, у Микки не останавливалось кровотечение, а между деревьями свистели снаряды и со смачным буханьем впивались в стволы.

— Слишком тяжело, — сказал второй пилот и передвинулся в дальний угол, подальше от сломанной оси. — Возок не выдержит!

— Всего миля! — прокричал Клинтон. — Мы на полпути к железной дороге. Осталась всего одна миля!

— Целая миля! — поправила его Мерси.

— Господи боже, вот дьявол! — Клинтон задохнулся, но девушка услышала его слова.

Она посмотрела туда, куда уставился он, и заметила что-то огромное, движущееся параллельно им, но не равномерно, а вихляя взад и вперед в густых зарослях, скрывающих почти все, что находилось на расстоянии дальше двадцати ярдов.

— Что там? — громко спросила Мерси, забыв и о вежливости, и об опасности.

— Они привезли не только паровик, — ответил ей Клинтон через плечо, пытаясь одновременно следить за дорогой. — Эти ублюдки притащили ходока!

— Что?..

Еще один камень или рытвина снова заставили повозку подпрыгнуть, и ось, не выдержав, сломалась пополам, напугав лошадей. Пассажиры и груз выпали наружу. Мерси навалилась грудью на Микки, а руками обхватила старушку, рядом с которой находился раненый, и держалась так, цепляясь за угол под облучком, пока лошади не осознали, что волочь мертвый груз им не под силу, и не остановились.

Наполовину сойдя с дороги, наполовину оставшись на ней, повозка лежала перекосившись, совсем как «Зефир», только распахнутая настежь и еще более беспомощная на вид.

— Проклятие! — выругался Клинтон, ползком выбираясь из-под коляски. И тут же кинулся распрягать лошадей.

Одно из животных было ранено в бок, сильно, но не смертельно, оно снова пыталось встать и хрипело — звук получался таким, будто стонало существо с какой-то другой планеты.

Мерси дала указания пожилой паре, остававшейся в разбитой повозке; затем она, закряхтев, приподняла Микки и перебросила его через плечо, точно мешок с провизией. Мужчина был выше и тяжелее ее фунтов на тридцать, а то и больше, но она, перепуганная, но закаленная госпитальной жизнью, не собиралась бросать его. Грузное тело безвольно повисло, безухая голова мужчины моталась где-то в районе лопатки Мерси, пятная ее плащ кровью.

Пошатываясь под тяжестью, Мерси оттащила мужчину от обломков возка и обнаружила одного из студентов — Денниса — стоящим посреди дороги в состоянии крайнего потрясения.