Солдаты бежали вперед с воинственными криками, за ними ехали платформы с пушками и ползли машины, везущие противовоздушные орудия, которые при необходимости могли стрелять не только в небо. Эти машины походили на насекомых, с шипением выплескивающих струи масла и пара из суставов; а пушки то и дело останавливались, чтобы выпустить по противнику очередной снаряд.

А по другую сторону дороги окапывались северяне. Солдаты что-то вопили, а в свете дюжины вспышек взрывов Мерси разглядела развевающийся над деревьями полосатый флаг. Она видела его разорванным на лоскуты тенями и пулями, и все же флаг реял в вышине — и приближался к ним. Повсюду вокруг Мерси солдаты громоздили баррикады из колючей проволоки, из деревьев, сбитых ядрами. Их стаскивали люди — сами или с помощью ползучих механизмов, оснащенных выдвижными руками, которые могли поднять гораздо больше, чем человек.

Если кто из солдат и задерживался возле странной группы неудачников, то ненадолго. Один пехотинец ткнул пальцем в обломки повозки и возопил:

— Баррикада!

За тридцать секунд коляску стащили с дороги и доломали окончательно, распределив доски по цепи.

Клинтон оказался в родной стихии, среди сослуживцев. Он схватил Гордона Рэнда за руку, поскольку Гордон казался самым выносливым из присутствующих гражданских лиц, и сказал:

— Уводите всех в тылы позиций, а потом — на запад! Я должен вернуться в отряд!

Все вопили, стараясь перекричать свирепый грохот войны, пришедшей теперь в леса, — а здесь было чертовски тесно, здесь съеживалось все, даже звук, даже запах шипящего пороха. Казалось, что бой идет в чьей-то комнате.

— Хорошо! — ответил Гордон Рэнд. — Только где тут запад?

— Там! — объяснил Клинтон с типичным для него отсутствием конкретности. — Просто доберитесь до наших, а там спросите кого-нибудь! Идите! Нет, бегите что есть мочи! Их «ходок» приближается. Если наш не подоспеет, нас всех тут положат, как пить дать!

Почти все из их группы кинулись следом за Рэндом, только Эрни замешкался:

— Сестра? — окликнул он Мерси, которая смотрела на дорогу, туда, откуда они пришли.

— Капитана, второго пилота и Ларсена по-прежнему нет. — Девушка взглянула на Эрни. — Я обещала Деннису, что найду его друга. Иди, — велела она. — Я справлюсь сама. Пригибаться я умею, и красный крест всегда со мной.

Она выдавила улыбку, отнюдь не веселую.

Эрни не улыбнулся в ответ.

— Нет, мэм, — сказал он. — Я остаюсь с вами. Не бросать же мне леди одну на поле боя.

— Ты не солдат.

— Вы тоже.

Ясно было, что он не сдвинется с места. Мерси это мигом поняла; она знала этот тип людей — слишком великодушных донкихотов. Эрни считает себя ее должником, поскольку она, как могла, позаботилась о его руке. Теперь он считает, что обязан позаботиться о ней, иначе долг не будет оплачен. Да, эта порода ей знакома. Ее муж был из таких, хотя в прошлом она не задумывалась об этом — да и сейчас не время.

— Поступай как знаешь, — пожала она плечами. Потом накинула капюшон и поправила сумку, чтобы красная метка была заметнее. Медицинский крест не щит и не волшебный оберег, но может спасти ее от превращения в мишень. А может и не спасти.

— Позади барьер, нам его сейчас не перепрыгнуть, — сказала Мерси.

Удивительно, как быстро выросла баррикада, пока они стояли тут, — один шаткий кусок за другим, один на другом, нагромождение бревен и железяк, и переплетение острых штуковин, чья задача — раздирать человеческую плоть так, чтобы та подольше не заживала или не заживала вовсе. Даже если бы удалось преодолеть преграду, они оказались бы под перекрестным огнем, а это совершенно не устраивало Мерси. Тем более что Эрни увязался за ней.

Так что пришлось петлять среди солдат под брань, крики и тычки, коими выражалась забота об их безопасности. Наконец они оказались на восточном краю, удалившись от относительного спокойствия железной дороги. Сюда баррикада еще не дотянулась, но и пули не сновали в воздухе в таком количестве, как там, откуда они пришли.

Мерси ринулась на дорогу, выкрикивая имя Ларсена и гадая, не разминулась ли она с ним в этой суматохе, если он вообще выжил, вывалившись на полном ходу из повозки.

— Капитан? Мистер… Мистер второй пилот? Черт, как его звать-то? Скотт вроде? Мистер Скотт? Меня кто-нибудь слышит?

Ее наверняка слышали многие, но, похоже, битва разгоралась именно там, где разбилась их коляска, и никто не обращал внимания на медсестру в плаще и забинтованного мужчину.

— Кто-нибудь?! — попыталась она снова, и Эрни подхватил ее крик — с тем же нулевым успехом.

Оба они старались держаться опушки и пригибали головы ниже, бродя взад и вперед по участку, на котором, по их прикидкам, и развалилась повозка. И наконец, со стороны, из глубокой V-образной промоины в земле, созданной весенними дождями, пришел ответ.

— Сестра? — Ответ тихий, но несомненный. Так звали ее те, кто лежал на госпитальной койке: «Сета?»

Они едва расслышали зов из-за шума битвы, и Мерси сконцентрировалась как могла, чтобы уловить этот звук, этот один-единственный слог среди грохота войны. Механические шаги по-прежнему сотрясали землю: топ… топ… — все ближе и ближе; девушка содрогнулась, представив, что за машина может обладать такой поступью: машина, разгуливающая взад и вперед вдоль линии фронта, машина, которая, если судить по звуку, больше любой пушки… а может, даже больше «Зефира». Но какой бы ни была эта машина, Мерси не хотелось видеть ее. Ей хотелось только бежать, но голос послышался снова, еще не плачущий, но уже умоляющий:

— Сестра?

— Вот там! — воскликнул Эрни. — Он там, внизу!

И матрос, оскальзываясь, уже спешил к рытвине, в которую угодил Ларсен.

— Я так и думал, что это вы, — пробормотал Ларсен, когда Мерси добралась до него. — Это должны были быть вы. Где Деннис, с ним все в порядке?

— В порядке. Он на пути к железной дороге, там его подберет поезд и довезет до форта Чаттануга. Нам пришлось попросить его уйти, и он ушел. Я сказала ему, что поищу тебя.

— Это хорошо. — Он на секунду прикрыл глаза, словно сосредотачиваясь на какой-то далекой боли или шуме. — Думаю, со мной тоже все в порядке.

— Вполне возможно, — Мерси помогла студенту сесть. — Тебя зашвырнуло в эту яму или ты сюда скатился? Ничего не сломано?

— Нога болит, — поморщился он. — Но она всегда болит. Голова тоже, но, кажется, я выживу.

— Да уж, пожалуйста, — хмыкнула медсестра. — Давай я помогу тебе подняться.

— Я помню страшный треск и как все полетело кувырком — и я полетел. Помню, как летел, и больше ничего не помню, — повторял он, пока Мерси и Эрни вытягивали его на ровное место. Трость его, конечно, исчезла бесследно, но дальнейшие попытки помочь ему студент решительно отклонил. — Справлюсь сам. Буду ковылять, как трехногая собака, но справлюсь.