Тот вздохнул и ответил:

—А я уж думал, кукушечка у меня поехала… Командир, а кого ж тогда мы хоронили?

—А хер его знает. Отменяются все задания, сам видишь. Идем таким образом: Бык вот с этим,— он кивнул на купца.— Следом я, а вы отстаньте метров на пять-десять, мало ли что.

Из города вышли без проблем. Точно так же, ровно и спокойно, дошли до места.

Кота Цинк отправил за своей командой. Бык внимательно наблюдал и слушал, как тот отдает приказ. Судя по всему, их раскинуло ровно по обе стороны от этой вот самой дороги, где они сейчас стояли. Кот свернул налево, остальные направо.

Охеревший Рим, увидев Цинка, далеко не сразу сообразил, какие именно вопросы нужно задать. Он только согласно кивнул головой и повел гостей смотреть место захоронения. Цинк даже не поленился спуститься в овраг и выбить лобовуху, чтобы полюбоваться на собственный труп.

Никогда бы Рим не подумал, что Цинк обладает трепетной душевной конституцией, но и осуждать его за то, что вылетев из оврага, тот выметнул у ствола ближайшего дерева содержимое желудка, Разумовский не стал.

Зато сам себе капитан пообещал, что на свое тело смотреть не полезет: «Ну-ка его нахер… Любопытство, говорят, сгубило кошку…»

До прихода второй команды все бестолково болтались, не понимая, что и как нужно делать. Одна Фифа, которую к ржавой машине близко так и не подпустили, спокойно погнала Чука за водой, распалила костерок и гостеприимно вынула банку с остатками кофе. Мужики сидели вокруг огня и тяжело молчали.

Первым тишину нарушил Бык:

—Рим… Мы это… Телег так и не наняли.

—Да я понимаю… Я и сам, признаться…

Цинк только непонятно хмыкнул.

Вторая команда заявилась полным составом достаточно быстро. Орк — здоровенный мужик, помассивнее и пожирнее Быка забасил:

—Ничо се встреча! А мы уж думали, Кот трындит.

Подошла Фифа и сунула ему в руки пластиковый стаканчик с кофе. Гости рассаживались вокруг костра, и Рим с неудовольствием заметил, что сейчас они сидят ровно команда на команду.

Понять это было можно: свои всегда ближе. А приключения последней недели, сделали отношения внутри групп достаточно тесными. Но и ломать такое лучше сразу. Выживать группой в двенадцать человек, однозначно, будет легче. Цинк, похоже, тоже понимал это. Чуть усмехнувшись, он встал со своего места, пихнул Рима в плечо и сказал:

—Ну-ка, подвинься…

Рим улыбнулся, и сдвинулся так, что сейчас Костя сел между ним и Быком.

—Ну, что, господа-товарищи… «Выпьем, закусим, о делахнаших скорбных покалякаем.»[2]

Рим машинально отметил, что узнали цитату далеко не все, но и Цинк, и Бык, и Марат — водила из другой группы, с улыбкой переглянулись. Фраза немного разрядила обстановку.

Похоже, мысли его и Цинка по поводу будущего команд совпадали, потому что Константин, вопросительно глянув на него и дождавшись кивка, заговорил:

—Знаю я мало, но думаю, Рим, что тебе и того не сказали,— он снова вопросительно глянул на Разумовского.— Так что давай я выговорюсь, а потом решать будем.

Поднялся легкий гул, который тут же стих, и Рим ответил:

—Давай, слушаем.

—Мужики, которых мы должны были вывезти, не совсем шпионы. Я подробностей-то и сам не знаю… Работали они над какой-то волновой ионной установкой. Вроде как, с помощью этой штуки можно погодой рулить. Уж как они вляпались и как их вообще выпустили, мне никто не докладывал. Но привезти их мы должны были, даже если все сдохнем.

Слушали внимательно, и только когда Цинк сделал паузу, Рим спросил:

—Думаешь, эти тучи… Они какой-нибудь прибор врубили?

Цинк хмыкнул и ответил:

—Андрей, я находился в тридцати метрах от тебя, что знал, я сказал.

Как ни странно, это объяснение немного успокоило Рима. Если они попали сюда с помощью какой-нибудь научной херни, это все же лучше, чем думать о происках нечистой силы. Легче да и спокойнее.

Похоже, в своих мыслях он был не одинок.

Выслушали, как в качестве языков команда Цинка взяла двух монахов. Как тот, что моложе, свихнулся и начал выть: пришлось зачистить. А второй оказался орешком покрепче. Во время последнего сеанса ухитрился вывернуться из веревок и чуть не выколол Задроту глаз наперсным крестом. Орк не рассчитал силу и сломал ему шею.

Потом их выследили два мужика и Орк приговорил еще и их. Так что рядом с проржавевшей машиной трупов навалено достаточно. Оврага там нет, потому просто ветками закидали.

Самое поганое, что хотя группа Цинка и спешила с языком, три сеанса прошли только сам Задрот, «синеглазка» второй команды и командир. А вот записи языка у них не осталось. Техника связистов в той группе сбоила как-то по-другому. Задрот принялся было объяснять, что именно не так, а Скрип согласно кивал, но их грубо прервал Дзю:

—Потом трындеть будете. Сейчас надо решать, что дальше делать.

Рим вздохнул и начал излагать свои планы:

—… и это все продать. А поселиться мы решили вон у него,— Разумовский кивнул на притихшего Хосе.

—У него…— задумчиво повторил Цинк, похлопывая себя ладонью по коленке.— Ну, надо тогда спросить у него, возьмет ли такую толпу на постой. Вряд ли нам имеет смысл разделяться, Рим,— вопросительно уставился он на Разумовского.

После небольшого совещания Разумовский чертыхнулся, прихватил Фифу, и они с одним из бойцов Цинка отправились резать вторую машину. Хосе с Быком, Чуком и новеньким — Котом, отправились в город за телегами.

—Все равно одним рейсом перевезти не получится,— пояснял Бык Хосе,— Так что наймем телеги и перевезем за два-три раза.

—А ваши земляки, сеньор Басилио… У них хватит денег расплатиться? В отличие от вас,— он почтительно поклонился,— они не выглядят слишком уж богатыми,— купец покосился на монашеский наряд Цинка, но благоразумно не стал уточнять, где чужеземец раздобыл себе одежду.

—Хватит,— хмыкнул Бык.— У нас довольно близкие отношения, и вы должны понимать, что встретить на чужбине земляков — слишком большая удача, чтобы отказываться от нее.

В городе успели не только заказать телеги на следующее утро, но и зайти домой к сеньору Варгасу.

Как-то не так Бык представлял себе жилище купца. Визгливым голосом их встретила пожилая неряшливая тетка, которую купец называл Матильдой:

—Вы, сеньор, шляетесь где попало! А этот,— она негодующе потыкала пальцем куда-то вглубь дома,— пьет который день! Да еще и замахивается!