Кайзер, конечно же, не мог не заметить благородной белизны и совершенных пропорций ее руки. Не в силах отвести взгляд, он даже замешкался с ответом.

— Эту даму зовут мадам Гербетт, — наконец произнес он. — И вы совершенно правы, она удивительно красивая женщина.

Симона не могла знать, что при дворе только и говорили о той нежной страсти, которую кайзер питал к мадам Гербетт. Все началось с дивных ручек этой особы, но яростная ревность императрицы поставила точку на этой безудержной влюбленности.

Тем не менее эта связь наделала столько шума, что кайзер потерял уважение ко всем женщинам. Теперь он стал обращать пристальное внимание только на их руки.

Маркиз изумился тому, как точно Симона подобрала слова и, возможно, интуитивно выбрала из всей коллекции портрет именно той женщины, которую кайзер действительно любил.

Взяв фотографию у Симоны, кайзер продолжал смотреть на ее руки.

— Уверен, — сказал он, — что вы не откажетесь от чашки кофе или, возможно, бокала вина, прежде чем покинете дворец.

— Вы очень добры, Ваше Величество, — ответил маркиз, — но мы не можем отнимать у вас время. К тому же нас ждет барон, который жаждет показать нам достопримечательности вашей столицы.

—А что бы вы хотели посмотреть? — язвительно произнес кайзер. — Что может быть интереснее моего дворца?

Симона восхищенно ахнула:

— Я мечтаю осмотреть его! Я слышала, что благодаря вашему непревзойденному вкусу здесь собраны великолепные произведения искусства.

—Тогда позвольте показать вам некоторые бесценные экспонаты, которые находятся в этой комнате.

Кайзер повел девушку к одному из стенных шкафов и эффектно распахнул его дверцы, демонстрируя уникальную коллекцию ювелирных изделий и украшений. Их было так много, что на осмотр не хватило бы и нескольких часов. Симона, казалось, была глубоко потрясена увиденным. Маркиз заметил, что, пока девушка держала кубок, украшенный рубинами, кайзер не сводил глаз с ее рук.

Наконец появился адъютант и сообщил Его Величеству, что в тронном зале его ждет делегация. Кайзер нехотя попрощался с гостями.

Когда Симона присела в реверансе, он взял ее руку и, к удивлению девушки, поцеловал.

— Мы должны еще встретиться, — сказал он, и уточнил: — До вашего отъезда из Берлина.

То же самое он повторил маркизу, затем вышел. Конюший проводил гостей в холл. Тотчас же подали их карету, и только после того, как она отъехала, маркиз смог вздохнуть с облегчением.

— Вы вели себя просто превосходно, были весьма сообразительны и находчивы. Я ожидал, что нам придется гораздо сложнее, что кайзер поведет себя более враждебно и уж точно не обойдется без выпадов в адрес принца Уэльского.

— Я боялась сделать что-то не так, — призналась Симона. — Почему он спросил у вас об этой пушке?

— Потому что хочет узнать о ней раньше, чем кто-либо другой.

— Как вы думаете, он поверил вам, когда вы признались, что ничего не знаете об этом орудии? — поинтересовалась девушка.

— Конечно, нет, — усмехнулся маркиз. — Немцы совершенно точно информированы, что я все знаю по этому вопросу. Кайзер не успокоится до тех пор, пока не получит это орудие.

Симона ахнула.

— Может, вам опасно оставаться в Берлине? Может, следует тотчас вернуться в Лондон?

— Они не посмеют похитить меня так, как похитили Уотсона. И не убьют до тех пор, пока не узнают тайны, которую, по их мнению, я храню.

— Это очень опасно! — воскликнула Симона.

Маркиз улыбнулся.

—Тогда вы должны позаботиться о том, чтобы я не допустил промаха.

— А что же я могу? - развела руками Симона.

— Вы мне уже очень помогли, — уверил ее маркиз, — и добились большего, чем я. Единственное, о чем я могу вас просить, продолжайте и далее помогать мне!

— Вы же знаете, что можете на это рассчитывать, — выдохнула Симона.

Маркизу нетерпелось узнать, смог ли Доркинс повидаться с камердинером кайзера, он надеялся переговорить с ним, как только они вернутся в дом барона.

Но там его уже поджидала графиня. Она нарядилась в пышное пестрое платье и выглядела все так же соблазнительно.

— Наконец-то вы вернулись! — воскликнула она, взмахнув руками. — Я уже опасалась, что император вынудил вас поселиться во дворце.

— Его Величество был очень благосклонен, — отвечал маркиз, — и хотя нам предложили выпить, приглашения остаться на ленч не последовало.

— Самое главное, — многозначительно вздохнула графиня, — что вы вернулись. — Произнося это, она положила руку на предплечье маркиза, а он тут же отметил, что ее кисть, не такая изящная, как рука Симоны, наверняка оставила бы кайзера равнодушным.

— Я очень рад, что ваш визит во дворец прошел успешно, — признался барон. — А сейчас, поскольку время ленча уже наступило, прошу всех к столу.

К ним присоединились баронесса и Каролина, которая хотела услышать все подробности того, о чем они говорили с кайзером и какое впечатление на Симону произвел дворец.

— Он такой большой и переполненный, — пыталась объяснить Симона, — там слишком много произведений искусства и слишком много мебели. Кайзеру трудно все это достойно расставить и показать.

— Это правда, — согласился барон, — но, надеюсь, вы не сказали об этом императору? Он не выносит критики!

Маркиз рассмеялся.

— Конечно, нет. Представьте, Его Величеству очень понравились руки Симоны.

— О, так и должно было случиться, — воскликнул барон. — Мне следовало вам раньше сказать, что Его Величество оценивает женскую красоту в первую очередь по рукам. У дамы может быть нос, как у калмыка, впалая грудь и даже горб, но если у нее красивые руки, то в разговоре он будет рассыпаться в комплиментах и, расставаясь, непременно поцелует ей руку.

— Причем, если это происходит при свидетелях, то один раз, а если наедине — десять раз, — добавила баронесса.

Маркиз снова рассмеялся, но потом заметил, что графиня, сидящая рядом с ним, чем-то разгневана и злобно посматривает на Симону.

Он вдруг испугался, но не за себя, а за эту очаровательную девушку, которая помогла ему больше, чем это можно было выразить словами. Маркизу неожиданно пришло в голову, что Симоне может грозить опасность не от кайзера и его агентов, которые захватили Уотсона, а от этой женщины — графини, и причиной тому будет он.

«Чем быстрее мы уедем из Германии, тем лучше», — подумал Ирвин.

Сразу после ленча он поспешил к себе в комнату, чтобы переодеться и поговорить с Доркинсом. Как только камердинер вошел и закрыл за собой дверь, маркиз вопросительно посмотрел на него.

—Хорошие новости, милорд, — произнес слуга. Он говорил тихо, и маркиз тут же повел его к окну, туда же, где говорил с Симоной прошлой ночью.