– Слушаюсь, Иосиф Виссарионович.

– Что вам нужно?

Размышлял Кобрин недолго:

– Ну, поскольку проверить всех пришедших на заседание, равно как и контролировать их все время встречи невозможно даже чисто теоретически, мне необходимы схемы станции метро. Подробнейшие, те, что с грифом «совершенно секретно» и указанием всех технических помещений, вспомогательных туннелей, близкорасположенных городских коммуникаций, особенно водопровода и канализации, и всего такого прочего.

– Власик принесет, – ничуть не удивившись, деловито кивнул Вождь. – Еще?

– Пока все, – пожал плечами нарком, удивив не только Сталина, но и своего заместителя.

– Почему, объясни? – искренне заинтересовался тот.

– Ну, вы ведь и раньше неоднократно выступали при большом скоплении народа. С террористом, пронесшим в кармане Наган или гранату, прекрасно справится Николай Сидорович со своими сотрудниками, в этом у меня никаких сомнений. Все подходы они тоже проверят и перепроверят. Собственно, я в подобном и не разбираюсь, сами понимаете, не моя специфика.

– А ты тогда чем заниматься собираешься?

– Поставить себя на место противника, прекрасно знающего, как именно вас охраняют, – твердо ответил Кобрин. – Проанализировать место предполагаемой диверсии. Найти нестандартное и неожиданное решение. И на основе полученных данных спланировать против вас террористический акт, который может оказаться успешным, несмотря на все старания службы охраны и НКВД. Полагаю, мне будет проще понять людей из будущего, равно как и их логику.

– О как! – одобрительно крякнул Иосиф Виссарионович, откидываясь в кресле. – Грамотно. И неожиданно. Меня в подробности посвятишь?

– Обязательно, товарищ Сталин. Но не раньше, чем сам приду хоть к какому-то решению.

Хозяин кабинета перевел взгляд на побледневшего Зыкина, порядком смущенного фразой «спланировать против вас террористический акт», с ироничной ухмылкой сообщив:

– Почему вы так разволновались, товарищ старший майор? Ваш командир все правильно придумал. Если хочешь понять врага, научиться думать, как враг, – сам им стань. Согласен, действуйте. Больше не задерживаю, все необходимые документы доставят в самое ближайшее время. Свободны, товарищи, работайте, времени у нас немного.

* * *

Шумно отхлебнув дегтярно-черного и сладкого до приторности чаю, Кобрин отставил в сторону подстаканник и помотал головой:

– Нет, Витя, не станут они поезд товарища Сталина минировать, сложно слишком. И второй, в вагонах которого разместится оркестр и гардеробные с прочими буфетами для участников, тоже.

– Да почему? – не выдержал Зыкин. – Ты ж сам рассказывал, что в будущем теракты на метрополитене проводились при помощи пронесенных в вагон или оставленных на людной станции бомб?

– Так одно дело – бомба, помещающаяся в небольшую сумку, и совсем другое – целый состав заминировать. Тут парой килограммов взрывчатки никак не обойдешься. Понимаешь, Вить, террористы из конца двадцатого – начала двадцать первого века не ставили целью покушение на конкретного человека, им главное, чтобы жертв побольше да шум в СМИ… ну, в газетах и по радио, посильнее. Ты расположение правительственной трибуны себе представляешь? И от сталинского поезда, и от второго до нее достаточно далеко. Вот и прикинь, сколько тротила нужно, чтобы гарантированно навредить Иосифу Виссарионовичу! И достать сложно, и тем более на место доставить, после чего еще разместить и снарядить заряд как следует.

– Ну, достать-то, пожалуй, не настолько и трудно, – пожал плечами особист. – Пока еще не было точно известно, удастся ли немцев остановить, многие стратегические объекты планировались к подрывам, и метро в том числе. Правда, в отличие от твоего времени, минировать так и не стали. Но сама взрывчатка-то никуда не делась, так на складах и лежит, например, в нашем управлении чуть ли не полтонны в подвалах! Ящики в три ряда стоят.

– Так я и не говорю, что это невозможно, – не стал спорить Сергей. – Взять под контроль какого-нибудь тыловика, заставить вынести пару-тройку тех самых ящиков. Я о том, что операцию в целом организовать крайне непросто! Слишком много потребуется исполнителей, а я ведь уже подробно рассказывал, насколько сложно подобрать подходящего реципиента. При этом, как минимум, один из них должен быть высококлассным специалистом по подрывному делу. Оставить на станции под скамейкой рюкзак с бомбой любой дурак сумеет, а попробуй подготовить взрыв целого поезда! Но и это еще не все – ты ведь не хуже меня представляешь, КАК охраняется состав товарища Сталина! Не забыл, что согласно секретной директиве «ноль-восемь-один» теперь каждого сотрудника ближнего окружения конт-ролируют еще двое, один из которых – женщина? Вижу, помнишь. Так что не станут они столь сложную комбинацию разыгрывать, что-нибудь попроще в исполнении придумают, хоть, подозреваю, тоже достаточно хитрое. Как тебе, кстати, новые сотрудницы – комсомолки-красавицы? – Кобрин заговорщицки подмигнул товарищу.

– Да уж, сотрудницы… – хмыкнул Зыкин, поспешно отводя взгляд. – Насчет «комсомолки-красавицы», это ты точно подметил, все как на подбор. А попытаешься разговор завести или пошутить там – так зыркнут, что аж мороз по коже. И где только таких набрали-то?

– Так известно где, на спецкурсах каких-нибудь, не с улицы же пригласили, – усмехнулся Сергей, мельком подумав, что боевой товарищ, очень на то похоже, уже успел сделать попытку познакомиться с кем-то из новых сотрудниц ближней охраны, вполне ожидаемо получив от ворот поворот. – Ладно, не о том речь, девушек мы с тобой как-нибудь потом обсудим. Давай дальше думу думать.

– Давай, – согласился лейтенант.

– Итак, мы пришли к выводу, что взорвать поезд товарища Сталина для наших противников практически нереально, да и малоэффективно, стрелять из толпы тоже не вариант, сам знаешь, что в первых рядах будут находиться особо проверенные люди. Поэтому давай взглянем на ситуацию с другой стороны. Смотри: на торжественном заседании будет присутствовать почти две тысячи людей. Две тысячи, Витя! Сидящих буквально плечом к плечу в замкнутом пространстве подземной станции. И среди этих двух тысяч вполне могут оказаться несколько вражеских агентов. Кто-то ближе к трибуне, кто-то в самых задних рядах, скорее всего в районе эскалаторов и выхода с «Маяковской».

– И что с того? – нахмурил лоб контрразведчик. – Ты ж сам говорил, что с подобным Власик хорошо умеет справляться. Да и я, было дело, тоже в оцеплении во время майских праздников стоял, так что знаю, как большое скопление людей конт-ролировать. «Коробочки», там, незаметно строить, народ рассекать, все такое. Ну, до войны, понятно. Впервой, что ли, товарищу Сталину перед такой массой народа выступать?

– Невнимательно слушаешь, товарищ майор. Или Иосиф Виссарионович так уж часто под землей выступал? Так вроде бы впервые… Ну, дошло?

– Паника… – убитым голосом сообщил Зыкин, меняясь в лице. – Вот же сволочи какие!

– Да, Витя, именно так. Полагаю, первоначальная цель наших противников – спровоцировать массовую панику. И не важно, что на станции соберутся не просто люди с улицы, а партийные работники, военные, заслуженные передовики производства: психология толпы, как ни крути, есть психология толпы. Особенно в замкнутом пространстве, да еще и под землей. По крайней мере, в первый момент. Практически убежден, что порядок удастся навести достаточно быстро, сотрудников органов на «Маяковской» будет более чем достаточно, но… Врагу важен именно этот самый первый момент, когда паника уже началась, а товарища Сталина еще не успели эвакуировать. В подобной неразберихе вполне реально подобраться к трибуне на расстояние выстрела или броска гранаты – всех досмотреть даже Власику с Берией не под силу, так что пронести с собой оружие все же возможно. Или просто начиненный гвоздями пояс шахида взорвать – тоже останется шанс, что Иосифа Виссарионовича зацепит.