Но вот вдруг ни с того ни с сего появляется Городинский, и нет никого, кроме Городинского. Ты читаешь его «Стриптиз» и все остальное, что он накопил до встречи с тобой. Естественно, немало. И мне приходится перестраиваться и соперничать с Городинским. Я перестаю писать миниатюры «а-ля Хаит» и пищу девятистраничный рассказ «Американцы в колхозе», и он весь идет на хохоте. Затем Городинский куда-то исчезает, а я продолжаю тебе писать рассказы. Потом появляется Розин, и я опять в стороне. Но вот Розин в Канаде, а я по-прежнему здесь. Теперь в любовниках Шендерович, потом одесситы и еще кто-то, кого я даже не знаю. Но я, как верная жена, продолжаю ждать тебя.

Когда-то в Ленинграде, в церкви, кладя свою бумажку «За здравие», где были и ты, и твоя супруга, я случайно увидел другую бумажку, тоже «За здравие», и на ней были среди прочих имена Геннадий и Злата. Трудно представить, что у кого-то другого может быть такое же сочетание. А поскольку ничего случайного в этой жизни нет, то и эта бумажка показалась мне не случайной.

Гена, мы с тобой много прошли. Что-то вместе сделали, что-то вместе сказали. Были у нас и ссоры. А как же иначе, при наших-то характерах. Три года мы с тобой вообще не разговаривали. Маме моей жить оставалось три месяца, она очень хотела, чтобы я с тобой помирился, и я позвонил первым. Три года прошло, а мы встретились, будто и не расставались. И снова идем пусть не по одной дороге, но в одном направлении. Я понимаю, у тебя теперь другая компания. И люди вокруг тебя другие. Наверное, умнее и интереснее. Но я хочу, чтобы ты понял – мы с тобой вместе не случайно. Как у Пушкина: «Я знаю, ты мне послан Богом».

Все. Вот такое получилось у меня грустное письмо.

Будь здоров. Звони.

Предыдущее письмо я писал для книги о Хазанове в 1994 году. Книга не вышла, а письмо пригодилось.

Сегодня – 2014 год, то есть прошло двадцать лет.

Тогда, 20 лет назад, он был на вершине своей эстрадной славы. Я помню, как году в 95-м проходила в зале «Россия» «Юморина», где выступали лучшие юмористы. Четыре концерта. Все исполняли одни и те же номера, все четыре раза. А Хазанов на каждом концерте делал новый номер. И каждый раз имел самый большой успех.

На следующий год он все в той же «Юморине», но уже в Кремле, делал мой рассказ «Людоед». Рассказ довольно длинный и не очень эстрадный, скорее литературный, то есть без эстрадных реприз.

Однако Хазанов упорно делал его каждый день, пока не дотянул шестистраничный рассказ до кондиции.

Одновременно с эстрадной деятельностью Хазанов все чаще и чаще в 90-х годах выступал на торжествах-юбилеях. Он дружил с сильными мира сего. Они с удовольствием приглашали его на дни рождения.

Гена очень серьезно относился к этим выступлениям, делал с авторами классные тексты, гримировался в знаменитых персонажей.

Так, на юбилее Лужкова он выступал в образе Гоголя, на юбилее Аросевой в образе Сталина и так далее.

Публика на этих корпоративах была специфическая, особая: чиновники, артисты, бизнесмены. Текст, как правило, был «капустным». Публика домысливает недосказанное, понимает намеки. Естественно, эта публика тоньше той, которая приходит по билетам в Театр эстрады.

Хазанов очень чувствительный артист, он как следует настроился на эту более тонкую публику и постепенно стал всё дальше отходить от обычной кассовой аудитории.

Тем более что она, эта публика, в 90-е годы стала вести себя довольно по-хамски, могли распивать прямо в зале пиво, вино, есть прямо на глазах артиста. Хазанова это жутко раздражало. Даже несколько раз он вступал в полемику с подобными плохо воспитанными людьми. Делал им замечания, но это мало помогало. «Свобода, блин!»

В 1997 году умер главный режиссер Театра эстрады Борис Брунов. Началась борьба за кресло руководителя театра.

В этой борьбе победил Хазанов. Лужков именно его назначил худруком театра. До этого он никогда не был администратором, более того, никогда и не хотел брать на себя ответственность за других людей. Даже когда с ним работал танцевальный ансамбль, коллектив этот был не хазановский, а Театра эстрады.

Он мне говорил: «Не хочу ни за кого отвечать».

И правильно, по-моему, делал. Он занимался творчеством и отвечал только за себя.

Но тут ситуация изменилась. Раньше был социализм, а теперь сами знаете что. Хазанов взял театр. До своего прихода в театр Гена уже попробовал сыграть в драматическом спектакле. Это была пьеса «Игроки» во МХАТе.

Там Хазанов играл в великолепном ансамбле: Евстигнеев, Филатов, Калягин, Невинный. Сыграл там хорошо. Конечно, он уступал по неопытности своей этим грандам театра.

Однако весь спектакль был хорош, и Хазанов его не портил, а украшал.

И вот началась его административная деятельность. Он открыл Малый зал при Театре эстрады на фабрике «Красный Октябрь». Это ещё километр пути по набережной. Кто туда пойдёт зимой?

Там должны были выступать Караулов, Вульф, Минкин Измайлов, Камбурова.

Из этой затеи, конечно же, ничего не вышло. Не пошел зритель в клуб «Красного Октября».

Кроме того, Хазанов почистил коллектив Театра эстрады, уволил некоторых сотрудников. Набрал новых.

В 1997 году Хазанов снялся в фильме Досталя «Полицейские и воры». Ремейк итальянского фильма. Когда снимался фильм, Хазанов со многими действиями режиссера был не согласен. Фильм получился плохой, хотя артист старался вовсю. Но основа драматургическая была слабая.

Я присутствовал на премьере. Мы поговорили со Славой Невинным, который в фильме снимался. Ему тоже фильм не понравился.

Когда Хазанов спросил меня о фильме, я сказал, что думал. Гена обиделся и больше мне не звонил. Я тоже звонить не стал. Так мы расстались на 7 лет.

А Хазанов, придя в должность, пытался расширить поле деятельности театра. Устроил представление «Геликон-оперы» «Летучая мышь». На спектакль продали 300 билетов. Остальные были приглашенными. У Театра эстрады есть своя аура, своя публика. Те, кто ходит в оперный театр, вряд ли пойдут слушать оперу в Театре эстрады. То же самое с опереттой.

Но Хазанов – человек упорный. Он наладил рекламу. По всему городу висели афиши спектаклей. И по каналу «ТВ-Центр» шла реклама репертура. Но параллельно как-то не сложились отношения у худрука Театра с юмористами. Постепенно все они перестали выступать в ранее родном театре.

Причины разные.

С одними были личностные конфликты. Кто-то не мог перенести того, что такой же артист вдруг стал начальником над остальными.

Певцы-«звёзды» стремились делать свои сольники в «России», а не-«звёзды» зала не собирали.

Вот это основная причина. Я знаю, что Хазанов перед началом сезона рассылал всем юмористам приглашения работать в театре. Но по сравнению с прошлыми годами положение изменилось. Подорожала аренда, подорожала реклама. Для того чтобы что-то заработать, надо было повышать цены на билеты. А по дорогим ценам публика не хотела идти. Тем более, что в 1998 году случился дефолт и народ считал деньги.