у кузнечика, – правую она подогнула под себя, левую свесила с края кресла. Оно сделано в форме половинки сваренного вкрутую перепелиного яйца с вынутым желтком. Сзади серая металлическая спинка кресла обросла, словно второй кожей, наклейками и переводными картинками на тему детских видеоигр. Хоть корабль и принадлежит Кассию, Пита оставила здесь свой след.

– Сандр, что думаешь?

Я осматриваю корабль через иллюминатор.

Кассий вздыхает:

– Вслух.

– Это грузовоз «ВД Аурох-Зет». Если я не путаю, четвертое поколение.

– Не виляй. Мы оба знаем, что ты не путаешь.

Я раздраженно потираю сонные глаза:

– Сто двадцать пять миллионов кубометров грузоподъемности. Один главный гелиевый реактор «Гастрон». Построен на верфях Венеры, примерно в пятьсот двадцатом году эпохи Завоевания. Экипаж – сорок человек. Один промышленный стыковочный отсек. Две вспомогательные установки. В общем, явный контрабандист.

– Похоже, у этой ходячей энциклопедии какашка в носу, – растягивая слова, говорит Пита.

Она наливает кофе из кофейника в кружку и вручает ее мне. По мне, так лучше бы это был чай.

– Последние зерна смолола, больше не будет кофе, пока не попадем на Лакримозу. Растягивай удовольствие, ворчун.

Я проскальзываю на место позади Питы, делаю глоток и морщусь: кофе слишком горячий.

– Извините. Я пропустил ужин.

– «Я пропустил ужин», – повторяет Пита, передразнивая мой акцент.

Рожденный на Луне, на Палатинском холме, я, увы, унаследовал самое что ни на есть стереотипное произношение высокородного наречия. Очевидно, другие находят это смешным.

– Разве мы не слуги и не должны кормить его величество с ложечки?

– Заткнись, на хрен! – отвечаю я, имитируя фессалоникийскую браваду. – Так лучше?

– Прямо напугал.

– Пропустил ужин… Неудивительно, что ты такой тощий, – говорит Кассий, ущипнув меня за руку. – Осмелюсь сказать, любезнейший, в тебе даже ста десяти килограммов нет.

– Приемлемый у меня вес, – возражаю я. – Как бы то ни было, я об этом читал.

Он безучастно смотрит на меня.

– У тебя свои приоритеты, у меня свои, крепыш, – продолжаю я. – Так что отвали.

– Я в твоем возрасте…

– …Перепортил половину женщин Марса, – усмехаюсь я. – И возможно, считал, что оказываешь им честь. Да, я в курсе. Уж извини, но я нахожу чтение более просветляющей страстью, чем празднества плоти.

Он сверлит меня взглядом, явно забавляясь:

– Однажды найдется женщина, которая тобой закусит.

– Сказал человек, едва избежавший львиной пасти, – парирую я.

Пита застывает и в течение долгой неловкой паузы смотрит на Кассия, пока ее арифметический мозг пытается угадать, обиделся ли он.

Я снова делаю глоток кофе и киваю в сторону чужого корабля:

– Если вернуться к сути вопроса, никакая законная марсианская или лунная корпорация не отправила бы этих бедолаг в Пропасть без сопровождения. Особенно с учетом того, что здесь рыщут аскоманы. Солнечная эмблема Юлиев-Барка подделана: у этого солнца неправильный оттенок красного. Оно должно быть алым, а тут киноварь. Синдикат бы это понял. Итак, перед нами мелкие контрабандисты. Как и сказала Пита, наверняка вывозят руду из какой-то автономной шахты в обход таможни. И пожалуйста, Кассий, хватит меня испытывать. На данный момент ты знаешь, что я знаю.

Кассий бурчит. Он все еще уязвлен отповедью насчет «львиной пасти». Было мелочно с моей стороны говорить так, и я сам себе кажусь ничтожеством из-за того, что это сказал. Если два прекрасных человека десять лет дышали одним и тем же восстановленным воздухом, то неудивительно, что порой они ведут себя по отношению друг к другу как сущие дьяволы. В конце концов, именно потому синих растят в коммунах.

– Черт возьми, быть такого не может, чтобы цвет назывался «киноварь»! – удивляется Пита.

Конечно, ее так же изгнало окружение, как и нас. Понятия не имею почему.

– Больше похоже на фамилию какого-нибудь серебряного, – добавляет она. – Ха-ха!

– Спорим, это правда? – азартно предлагаю я.

Она не обращает на меня внимания.

– Черт побери! Надо быть редкостным недоумком, чтобы отправиться в Пояс, не имея ни ног, чтоб убежать, ни когтей, чтобы драться. До ближайшего военного корабля республики десять миллионов километров. – Пита допивает кофе и откусывает черничный хвост кофеиновой жвачки «Комета в космосе». Оставшийся белый хвост она предлагает мне, но я отказываюсь. – А если предположить, что сигнал бедствия был случайностью? Звучал он недолго.

– Сомнительно, – отвечает Кассий.

Здесь слишком темно, чтобы разглядеть, есть ли на бортах «Виндабоны» подпалины – верный признак насильственного проникновения. Я не вижу ни одной, но это еще ничего не доказывает.

Пита переводит взгляд на Кассия:

– Так что, рискнем окликнуть их?

– Давайте пока не будем заявлять о себе. – Кассий смотрит на меня и произносит слово, пришедшее на ум нам обоим: – Ловушка?

– Возможно. – Я преувеличенно активно киваю, чтобы компенсировать свою предыдущую колкость; впрочем, он не выглядит обиженным. – Возможно, к одному из этих астероидов пришвартован пиратский корабль. Смею заметить, мы уже видели такое прежде. Подать сигнал бедствия для приманки, а потом сидеть и ждать. Но… здесь это чрезвычайно необычно. Если это ловушка, то она плохо продумана. Кто бы стал здесь шляться? Никто не любит Пропасть.

– Значит, надо с этим разобраться, – говорит Кассий тоном инструктора.

– Но осторожно, – добавляю я. – На борту могут быть люди. И пока не стоит рисковать «Архимедом».

– Абсолютно согласен. Так что же нам делать, любезный?

Я улыбаюсь и отставляю кружку с кофе.

– Что ж, Кассий… Я бы сказал, нам следует надеть наши танцевальные туфли.

Мы с Кассием плывем в пространстве к продолговатому астероиду. Тот лениво вращается во тьме. Жилы льда поблескивают, проглядывая сквозь каменистую шкуру, пока мы спускаемся на этот кусок скалы, на край темного каньона, достаточно большого, чтобы туда поместилась цитадель Света. Затормаживаем на крутом зубчатом склоне. В ушах у меня эхом отдается собственное дыхание. Внизу раскинулась темнота, уходящая в бездонные глубины астероида. Сильно сомневаюсь, чтобы на этот холодный кусок камня когда-либо ступала нога человека, и уж точно никто не заглядывал в его недра. Я считаю своим долгом поддаться искушению и посветить в каньон. Щелкаю переключателем на предплечье, и луч света рассекает тьму, но та пожирает его в глубине. Дна не видно. Но, по крайней мере, человеческие глаза в этом убедились.

– Выключи, – приказывает по интеркому Кассий.

– Извини. Искал космических червей.

– Биологический абсурд, – бормочет из кабины Пита. – Органическим тканям нужны калории. Чем тут питаться червям?

– Космонавтами, – с улыбкой говорю я.

– Космонавтышами, – поправляет Кассий.

Родись я в другое время, стал бы исследователем. Я в этом уверен. С самого детства меня влекло все далекое, неизведанное. В цитадели я мечтал о том, как буду плыть сквозь яростный свет далеких туманностей и составлять карты звездных морей. Великий философ Саган некогда учил,