Замаскированные планеры разрисованы птицами, облаками, закатами и пейзажами, они плывут по небу опавшими листьями, серыми тенями в сумерках, чудесными зелеными кораблями травы и ручьев, музыкой над полем для гольфа, далекими свистками поездов, поливалками на лужайках. Старый финансист, дремавший на балконе, поднял глаза и увидел пейзаж в небе. Это напомнило ему древнюю книгу с картинками, и он заметил мальчика, стоящего в ручье. Пока старик смотрел, мальчик вытащил из колчана серебряную стрелу и поднял лук. Порыв воздуха ударил старика в лицо, и он испустил дух. Танцоры гнауа выплясывают в небе, направляя самолеты вниз к Джемаль-фна[43], черные лучники оставляют на площади десять трупов. У них есть свой список, и они выполнят его где угодно… стучат барабаны смерти, стрелы летят вниз, никто не знает отчего, никто не видел список.

Старый газетный магнат, не любящий слышать слово смерть, сидел на палубе, запахнув халат, в черных очках. Он пришел в ярость, услышав, как детские голоса поют:

Он поднял взгляд и увидел, что небо полно некрологов, на которых в костюмах скелетов сидят бойскауты с однозарядными ружьями двадцать второго калибра. Ружья слились в залпе, и у каждого вспышка фотоаппарата шарахнула в небе фейерверком…

Старый джентльмен стоял у камина. Когда он увидел меня, его худое аристократическое лицо озарилось пламенным обаянием.

— Ахххх наш молодой американец… Как я рад этой встрече с вами… вы должны вы непременно должны попробовать наш лучший коньяк… лучший коньяк в доме… Пьер.

Незаметно приблизился слуга.

— 69 пожалуйста.

Что-то склизкое и злобное переползало от мастера к слуге.

— Le 69, monsieur Le Comte?

— Oui Pierre, le 69.

— Le vrai 69, monsieur Le Comte? — промурлыкал он, точно развратный старый котяра.

— Le vrai 69, Pierre[44], — мурлыкнул в ответ граф, глаза сузились до серых щелочек. Пьер откланялся и ретировался. Старый граф взял меня за руки.

— Вы должны погостить у нас с графиней в старом шато…

— Enchanté charmé oui oui.

— Вы должны должны должны…

— Oui oui о да очень рад enchanté…

— Вы должны вы непременно должны… — он глубоко заглянул мне в глаза со спокойным уверенным обаянием.

— О да да о да приеду приеду приеду приезжайте приезжайте непременно непременно приезжайте да приеду о да oui oui….

Тут на моей тарелке появился тушеный заяц, совершенно разложившийся, черный, окостеневший и омерзительный. Старый граф, точивший зазубренный нож, чтобы отрезать тончайшие, как бумага, кусочки местной пикантной ветчины, бросил на меня взгляд через стол, глаза проницательные и насмешливые. Красивые старые руки порхали под мигающими свечами, ясный и холодный голос.

— Наш рецепт тушеного зайца восходит еще ко временам крестовых походов, в семейных архивах сохранилась любопытная история. Уверен, что юному американскому гостю будет интересно ее услышать, пока он наслаждается нашим скромным деревенским зайцем…

Я чувствовал, что его крепкие лакеи подходят ближе. Глаза графа остекленели, и он игриво показал на меня зазубренным ножом.

— Может быть, наш юный американский гость привык к буйволиному мясу и скромный непритязательный зайчик ему не по вкусу???

Три лакея дышали мне в затылок, и я с трудом проглотил тухлую массу мертвой звериной плоти, прилипавшую к зубам, как гнилая смола. Вот уж влип.

У этого склизкого старого Графа де Гнусь было поместье на мусорном острове в нефтяной лагуне. Наши мальчики-рыбы расправились с ним, заложив глубинные бомбы. Мы научились дышать под водой, очень быстро научились, мы всему учимся быстро, нас называют «биологически адаптированными». Ты попадаешь в невыносимые течения под этими гнусными нефтяными водами, размножающийся мир слякоти, заговоров, армий — невидимые, беззвучные, вопиющие о свете и звуке, они остаются позади, точно серые тени. Главное — двигаться. Это на самом деле совершенно не похоже на подводное плавание, скорее, это нежная черная пыль, нужно позволить ей кружиться, чтобы она тебя пропустила. Этот старый граф продавал зараженных лемуров-зимбу, многие из которых умирали при транспортировке. Будущие поколения зимбу — надежда нашей партии, и любое нападение на зимбу — удар нам по яйцам.

Граф принимал американского торговца бор-бором, одного из наших тайных агентов. Он знал, как страстно этот человек желает заключить сделку, и на несколько часов оттянул обед…

— Не хотите ли посмотреть галерею наших портретов? Конечно, хотите… Как это я неразумно не предложил вам во время этого несколько затянувшегося перерыва — понимаете, слуги всегда должны поесть первыми… Это семейная традиция еще со времен крестовых походов… Любопытная история связана с этим…

Через пять часов за коньяком и сигарами, граф слушает, настороженный и злобный, как старый стервятник.

— Понимаете, это идеальный наркотик. Кладете его в еду, конфеты, напитки. Определить его невозможно, и он приспосабливается к любой стране. Потому что это просто самая глупая мелодия этой страны. Она подчинит себе любой регион. Бор-бор всегда завоевывает большинство. Скажите мне, какой сорт бор-бора продается в каком-то месте, и я вам скажу, что именно люди думают, чувствуют, слышат и видят. Так вот, мы ищем итальянского распространителя… Как раз вы-то нам и нужны…

Медленно старый граф взмывает в воздух, а стены его замка рушатся, когда взрывается наша глубинная бомба.

Злосчастная экспедиция фанатичных 80-х… Элитное подразделение лесбийского спецназа под названием Дорогуши. У каждого офицера телохранительница полицейская и пассивные томные лесбиянки связные и адъютанты. На частные средства они высадились на побережье и продвинулись вглубь страны диких мальчиков. Но ни одного дикого мальчика не увидели… еще не остывшие кострища… издевательские фаллические рисунки на стенах пустых казарм…

ЛЮБИШЬ БОЛЬШОООЙ ДОРОГУША?

Дорогуши на каменистых холмах возле Касабланки… воют собаки. Они спускаются в узкое ущелье.

ВЫХОДИТЕ НА БОЙ ГРЯЗНЫЕ ТВАРИ!

Двойное эхо отражается от каменистых склонов…

ВЫХОДИТЕ НА БОЙ ГРЯЗНЫЕ ТВАРИ! Выходите на бой грязные твари…

На старой сигнальной башне собрались дикие мальчики. Они закидывают головы и воют, вой перетекает в рык, от которого склоняются головы, зубы сверкают, глаза вспыхивают, и по всей округе псы возбуждаются, ощетиниваются, сбиваются в стаи. Они обрывают цепи и перепрыгивают через стены вилл. Они выскакивают из пещер и подвалов. Вот собачий поток хлынул в ущелье. Дорогуши встречают их автоматным огнем, и гранатами, но собак все больше — волна за волной, они вгрызаются в горла и лица, подползают вперед на сломанных задних лапах, стараясь перекусить сухожилие… Дорогуши разодраны на жалкие лоскутки.