— А пистолет зачем? — укоризненно спросила я.

— Как же вы взяли заложницу без пистолета? — удивилась Ребекка. — А так будет очень естественно. Учитывая вашу прыть и то, что пистолет валялся в незапертом столе, легко можно представить, как вы им завладели…

— Хорошо, но будет лучше, если мы попробуем обойтись без оружия. У вас найдется какая-нибудь сумочка?

— Конечно, — понимающе кивнула Ребекка. — Найдем вам и сумочку.

Когда мы на пару спускались по лестнице в холл, словно две подруги, собравшиеся на вечеринку, нас увидела вездесущая Мина. Первой ее реакцией было немое изумление, отразившееся на ее толстом суровом лице. Открыв рот, она смотрела на нас так, словно видела перед собой не двух молодых женщин, а воплощение какого-то жуткого африканского божества.

Выйдя на залитый солнцем двор, я быстро оценила диспозицию. До вертолета нужно пройти метров пятьдесят, и путь был свободен. Слева, возле ограды, в тени деревьев скучали двое охранников-индейцев. Еще один спал неподалеку от крыльца, привалившись спиной к белой стене.

Не разговаривая и не глядя друг на друга, мы направились к вертолету. Мои руки сжимали шитую золотом дамскую сумочку, внутри которой ощущалась грозная тяжесть «кольта». Пальцы Ребекки перебирали ключи — она нервничала, но по горящим глазам я поняла, что ее очень забавляет это приключение.

Оба индейца у ограды разом обернулись и вытянули шеи. Видимо, дамские прогулки по вертолетной площадке были здесь порядочной редкостью. Но пока они не пытались нам помешать.

— Это смешно, — глухо произнесла Ребекка, — но я ощущаю такой мощный выброс адреналина, будто собираюсь ограбить национальный банк. И что самое интересное — мне это нравится!

Мы уже дошли до вертолета и Ребекка открывала ключом дверцу, как оба охранника, точно завороженные, выступили из древесной тени и крадущейся, будто замедленной, походкой двинулись в нашу сторону. На их до того непроницаемых лицах сейчас было написано почти священное любопытство.

Мы без суеты заняли места в кабине, и я без промедления завела мотор. Качнувшиеся стрелки приборов заставили меня облегченно вздохнуть — все было в порядке, и бензобак заправлен.

Нарастающий рокот мотора разбудил индейца, спавшего у заднего крыльца. Он поднялся и недоуменно уставился на вращающийся винт. Привлеченные шумом, откуда-то из-за дома стали подтягиваться новые зеваки. Их становилось все больше, и я понимала, что рано или поздно кто-нибудь из них догадается вмешаться. Наконец на крыльцо выкатилась ошеломленная Мина.

Мотор все никак не хотел набирать обороты. Ребекка кусала губы и бросала на меня тревожные взгляды — кажется, эта игра затянула ее гораздо сильнее, чем меня. Несколько индейцев продолжали медленно приближаться. Я расстегнула сумочку и выложила «кольт» на сиденье.

Винт над нашей головой превратился в прозрачный трепещущий круг. Я взялась за рычаг. Земля дрогнула и нехотя провалилась вниз. В последний раз мелькнули смуглые изумленные лица, сверкающая крыша асиенды, сверкающий сапфир бассейна. Вертолет, чуть-чуть кренясь набок, заложил глубокий вираж и ушел в сторону, в одно мгновение пересекая границу, очерченную неприступным забором.

— Летим! — вырвался восхищенный крик у моей «заложницы».

И мы полетели — сверху пылающее небо, внизу — смыкающиеся кроны деревьев. Я взглянула на стрелку компаса и спросила у Ребекки:

— Вы знаете, в какой стороне столица?

Бесконечно везти не может. Наверно, я переоценила свои навыки вертолетчика. Через сорок минут полета начал барахлить мотор, и я была вынуждена приземлиться возле первого же поселка, который попался у нас на пути. К счастью, неподалеку я заметила ленту шоссе, протянувшуюся среди горных склонов, и, значит, у нас появилась надежда добраться до какого-нибудь места поприличнее.

Городок оказался совсем захудалым — половина домов в нем была крыта просто соломой. Зато там имелась церковь, а у падре нашелся старенький «Виллис», и он, сжалившись над двумя заблудшими овечками, согласился подбросить нас до автобуса, который идет до Букараманги.

Таким образом, судьба опять предоставляла мне возможность встретиться с сеньором Ортегой. Впрочем, без документов и чемодана, которые до сих пор находились в этой самой Букараманге, мне было путешествовать опасно, да и тысячи песо, любезно подаренных Ребеккой, вряд ли бы хватило на все мои нужды.

Не буду описывать, как мы добрались до Букараманги и как я предстала перед комиссией, которая занималась делом о терроризме. Сославшись на психологический шок и частичную амнезию, я кое-как объяснила свое исчезновение и сумела получить все свои вещи и документы. После этого я незамедлительно взяла билет на самолет до Боготы и вечером вылетела туда, измученная и издерганная до последней степени.

Мы очень тепло расстались с Ребеккой, которая была ничуть не обескуражена своим неопределенным положением. Она заявила, что намерена хорошо повеселиться, прежде чем вернется в объятия Ортеги. От денег, которые теперь я предложила ей, она отказалась наотрез, заявив, что в Букараманге у нее есть очень хорошие друзья. Единственное, что она взяла, — так это сумочку с «кольтом». И то, когда я напомнила о металлоконтроле в аэропорту, который с пистолетом не пройду.

Итак, около полуночи я приземлилась в аэропорту Боготы и взяла такси до улицы Св. Христофора. Это оказался вполне респектабельный район, застроенный солидными каменными домами с многочисленными архитектурными завитушками, придававшими им старинную пышность и основательность.

В доме номер сорок четыре оказалась единственная дверь — глухая, тяжелая, украшенная потемневшей бронзой. Впрочем, электрический звонок был здесь вполне современным, а когда я нажала на кнопку, сработал домофон, и суровый голос из динамика осведомился, что мне нужно.

Я назвала свое условное имя, последовала пауза, показавшаяся мне очень долгой. Наконец голос буркнул:

— Хорошо, я уже иду!

И домофон отключился.

Минуты через две раздался лязг замков и засовов, и дверь отворилась. Знакомое по фотографии лицо с пышными усами выглянуло из полутьмы, и сильная рука отобрала у меня чемодан.

— Проходите наверх! — распорядился Попов, захлопывая дверь и запирая засовы.

Я поднялась по узкой деревянной лестнице и вошла в комнату, где горел свет. Это был кабинет — мрачная келья, заставленная шкафами с книгами и пропахшая крепчайшим табаком. Я поморщилась.

В кабинете стояло два кресла и письменный стол, на котором горела яркая лампа. Ровно очерченный круг света падал на какую-то рукопись и пепельницу, в которой дымился окурок толстой сигары.

Раздались торопливые шаги, и в кабинет вошел хозяин. Небрежно поставив чемодан в угол, он обронил:

— Что же вы стоите — здесь есть куда сесть! — После чего без церемоний уселся за стол и, подобрав сигару, сделал торопливую затяжку.