Но среди пассажиров нашлась компания, которой не повезло еще больше. Эту пятерку немолодых шотландцев, трех женщин и двоих мужчин, связывали какие-то отношения, но какие именно – мне так и не представилось случая определить. Их вниманием завладел один совсем уж сомнительный зазывала, который взял такси, чтобы отвезти их в Касбу. За поездку он содрал с них двести франков, и пассажиры из вежливости заплатили не торгуясь. Потом этот пройдоха завел их в уличный тупик, трижды постучал в какую-то дверь и разбередил им души, сказав: «Это очень опасно. Пока вы со мной, вам ничто не угрожает, но ни в коем случае не отходите ни на шаг, иначе я за последствия не отвечаю». В дом их впустили поодиночке, взяв по сотне франков с человека. Дверь захлопнулась, и гостей провели в подвал. Сопровождающий настоял, чтобы они заказали кофе, который обошелся им еще по двадцать франков с носа. Не успели они поднести к губам чашки, как прямо за дверью прогремел револьверный выстрел.

– Надо бежать, – скомандовал гид.

Они стремглав бросились на улицу и увидели свое такси, которое по счастливой, как могло показаться, случайности еще не успело отъехать.

– Вероятно, дамы взволнованы этим происшествием. Не желают ли они сделать по глоточку коньяка?

Гид направил такси (поездка обошлась еще в двести франков) к самой заурядной городской кофейне и взял каждому по наперстку eau-de-vie[59]. Потом он попросил счет и сказал, что с них по двадцать пять франков плюс чаевые – десять франков.

– Это прямая выгода от моего сопровождения, – объяснил он. – Я сразу приплюсовал чаевые, чтобы вам никто не докучал. А ведь в этом городе полно мошенников, которые не преминули бы воспользоваться вашей неопытностью, окажись вы здесь без меня.

Проводив своих подопечных до причала, он деликатно напомнил, что по вечернему тарифу за его услуги надо заплатить сто франков – ну или сколько не жалко. В замешательстве и суете они вручили ему сто пятьдесят и поздравили друг друга с благополучным исходом.

К их чести надо сказать, что они без утайки поведали всем эту историю – отчасти с досадой, но отчасти и с юмором.

– Хотел бы я вернуться и сказать пару ласковых этому барыге, – повторял каждый из мужчин, но, увы, Алжир остался позади.

Во всем мире можно найти скалистые утесы, в которых люди, по собственным заверениям, усматривают сходство с объектами живой природы, такими как головы крестоносцев, собаки, крупный рогатый скот, застывшие старухи и т. д. Бытует мнение, восходящее, насколько мне известно, к Теккерею, что Гибралтарская скала похожа на льва. «Утес этот, – писал Теккерей, – чрезвычайно похож на огромного льва, который улегся между Атлантикой и Средиземным морем для охранения пролива во имя своей британской повелительницы»[60]. Всех пассажиров нашего рейса мгновенно покорила убедительность такого образа, а у меня, должно быть, хромает воображение, поскольку в моих глазах утес этот напоминает гигантский отколотый кусок сыра, и ничто другое.

У трапа дежурил англичанин-полицейский в шлеме, со свистком, дубинкой и макинтошем в скатке. По-моему, такое зрелище обрадовало пассажиров-англичан больше всего остального, что было увидено ими в путешествиях. «Это вселяет в нас покой», – сказала одна из дам.

Бродя по чистейшим улицам, я убеждал себя, что в целом мире не сыщется города, где бы не было интересного уголка. Однако в витринах пока преобладали неказистые кисточки для бритья, потемневшие столовые приборы и предметы непонятного назначения, прихваченные нитками к картонкам; в аптеках продавались английские слабительные средства и патентованные таблетки; газетный киоск торговал трехпенсовой беллетристикой, а также еженедельными газетами по два пенса; ассортимент немногочисленных антикварных лавок составляли, как ни странно, викторианские и эдвардианские безделушки (вероятно, попавшие туда из офицерских вилл), а также мещанские современные вышивки и кованые металлоизделия из Танжера. В табачной лавке курительные трубки фирмы «Данхилл» соседствовали с банками для табака, украшенными полковыми и военно-морскими эмблемами. Я прошел мимо группки моряцких жен, стоявших перед витриной шляпной мастерской: при моем приближении они втянули головы в плечи, как будто я принес с собой миазмы Малаги. Когда в городе «нашествие праздношатающихся», большинство этих женщин, как я узнал позже, непременно запираются у себя в домах, как жители Хэмпстеда[61] в выходные и праздничные дни.

С глубокой тоской шагая дальше, я заметил плакат-указатель: «К брегам Бралтара →». Решив пройти по стрелке, я нашел второй, аналогичный указатель; в погоне за приключениями пустился на безрадостные поиски сокровищ и по этим ориентирам пересек весь город. Они привели меня к воротам Северного порта и к ухоженному, скромных размеров кладбищу, где похоронены воины, павшие в Трафальгарской битве. Многие могилы с вазонами и красивыми резными надгробьями были оформлены в цветовой гамме веджвудского фарфора[62]. Чуть дальше виднелась площадь для народных гуляний, где устанавливались шатры и навесы – очевидно, для какого-то спортивного праздника. Но все же мне подумалось, что плакаты хотя бы привели меня к единственному мало-мальски сносному месту в Гибралтаре.

Во время нашего посещения Севильи город вечерами освещался праздничной иллюминацией по случаю Иберо-американской выставки.

Выставка эта только что открылась, и многие павильоны были еще не достроены. Впрочем, не следует думать, будто проект разрабатывался второпях или бездумно. Путеводитель «Бедекер» тысяча девятьсот тринадцатого года выпуска в разделе «Испания и Португалия» упоминает, что уже в ту пору значительные участки городского парка были отведены под будущее строительство. После швартовки нам раздали яркую рекламную брошюру на английском языке, где отмечалось: «Через пять столетий потомки сегодняшних гостей Выставки воочию увидят те же самые здания, облагороженные минувшими веками, но сохранившие величие линий и внушительность конструкций». Кое-какие здания и впрямь не мешало бы облагородить: сегодня они сильно пестрят яркой, узорчатой кирпичной кладкой и цветными изразцами; пестрота эта, вероятно, несколько избыточна в свете «внушительности конструкций» и академического будущего, которое им предрекают. Однако все, что находилось внутри, было великолепно. Я с наслаждением и без помех посвятил вторую половину дня знакомству с двумя грандиозными художественными галереями. В отличие от многолюдных временных экспозиций в Лондоне, по этим превосходным залам можно бродить в полном одиночестве.