Поддавался ли он ей или готовился мучить ее снова? А может быть, и то, и другое.

Сон начал отступать, а ей было так жаль отпускать его. Как это похоже на Пола — ждать, пока она не уступит. Она почувствовала, как тоскливо забилось ее сердце, не желающее слушать доводы разума. Она знала, что Пол тоже слышит его глухие удары.

Как и несколько лет назад, Алиса ощущала тяжесть его головы. Головы обычно тяжелые. Его голова поднималась и опускалась в такт ее дыханию. Высвободив одну руку, Алиса провела ею по его уху, лбу, щеке. Она не знала, хочет ли он от нее большего или меньшего.

Может быть, того и другого. Может, так было всегда.

Когда в шесть часов окончилась вечерняя смена Райли, Адам Прайс предложил совершить пробежку на закате к обелиску с двумя другими спасателями.

— Ты как — сможешь бежать? — спросил он.

Дня два назад она не смогла бы, но сейчас — другое дело. Она чувствовала, что почти оправилась после болезни горла.

Когда она вернулась после пробежки, уже почти стемнело, а в доме никого не было. Она вспомнила, что Алиса работает в яхт-клубе. Она подумала пойти туда и отругать Алису, но была очень голодная и усталая.

Было уже очень поздно, и Райли начала засыпать в постели, когда вдруг вспомнила, что оставила на берегу сумку. Заставив себя подняться, она оделась. Потом пошла к верхней части настила и спустилась с дюны. На живописный берег сходила мирная ночь. На черном небе с синевой у горизонта светила луна, то и дело прятавшаяся за облаком. Райли увидела силуэт кресла спасателей и попыталась разглядеть в темноте свою сумку. Спускаясь к воде, она различила перед собой две фигуры и сразу же остановилась, шокированная интимностью их поз. Райли не впервые наталкивалась здесь на влюбленные парочки. Но в этой паре было нечто, ее поразившее. Не желая посягать на их пространство, она пошла по мягкому песку, из которого состояла вершина дюны, прочь, в сторону поста спасателей. Казалось, голова у нее соображает медленно и неохотно, но Райли была не в состоянии отделаться от одной мысли. Не в силах справиться с собой, она бросила еще один взгляд в сторону парочки.

Почти наверняка там была Алиса. Райли плохо видела второго человека, но почему-то была уверена, что это Пол.

Она остановилась. Ей не хотелось подходить ближе. А вот если бы она поднялась на дюну, то оказалась бы на более высокой точке, дающей хороший обзор окружающих предметов.

Она не переставала удивляться. Она была поражена и в то же время предчувствовала это. В жизни существует много похожих вещей. Вы и представить не могли, что такое возможно, а когда это случается, трудно поверить в то, что этого не было.

Развернувшись, она пошла в сторону дома. В воздухе вокруг нее и под ногами ощущалось неспокойное движение. Она чувствовала, как ветер гонит песок, словно мир пытается перестроиться, чтобы приспособиться к этому откровению. Райли сопротивлялась. Она подождет, пока не разразится буря.

Так или иначе, что это на самом деле означает? Что именно это должно в себе нести? Ею двигало всегда одно и то же побуждение: защитить прошлое. Отгородиться от будущего. Оставить все, как есть, насколько это в ее власти.

Она попыталась взять себя в руки, утишить биение сердца. Не поддаваться эмоциям и ненужным мыслям. Ей ни к чему были людские секреты. Она не хотела узнавать того, чего ей знать не следовало.

Однажды в начале пятого класса она пошла к школьному психологу. Это была идея отца. Она помнила, как женщина рассказывала ей о том, как сознание поступает с огорчениями. «У сознания есть собственная иммунная система, — говорила она. — Она окружает раздражающий элемент, как эмбрион, не давая ему распространяться».

— Понятия не имею, зачем ты заставляешь меня это делать, — сердито сказала Райли отцу, едва выйдя из кабинета.

— Именно поэтому и заставляю, — откликнулся он.

Она устала. Начали болеть ноги, и она уже не чувствовала песок под ногами. Не видела больше неба. Войдя в дом и поднимаясь по лестнице к себе в комнату, она смотрела прямо перед собой.

Ей пришлось удовольствоваться своей прохладной пустой постелью. Не то чтобы она хотела того, что было у них. Но она не хотела чувствовать себя в отрыве от них. Ей нравилось быть одной, но она вдруг остро ощутила свое одиночество.

Закрыв глаза, она призывала сон. Стала думать о сегодняшней вечерней пробежке. Там у нее с собой был секундомер. Она пыталась в уме подсчитать среднее время прохождения каждой мили из девяти, составляющих дистанцию.

Она занималась этими сложными расчетами, пока не уснула.

На следующее утро Райли проснулась рано. Вспомнив о пляже, она подумала не столько о том, что именно там увидела, а прежде всего о том, зачем туда пришла. Она оставила там свою сумку, а в ней были таблетки пенициллина.

Она надела купальник, а поверх тренировочный костюм. Потом повернула от берега и побрела вдоль Главной аллеи к входу на большой пляж. Было рано и поэтому пустынно. Она сразу же пошла к своему посту, но сумки там не было. Рассматривая поверхность песка, она немного встревожилась. Ночью дул сильный ветер, и слои песка перемешались. Прилив был необычайно высоким.

Райли села на песок. Она вскользь подумала о том, что видела смутные очертания фигур Алисы и Пола. Она думала о своей сумке, которую смыло волной и потащило на глубину. Она представила себе, как сумка намокает, становится тяжелой и опускается на дно. Она представила себе полотенце, запасной купальник, защитные очки, таблетки. Была ли сумка застегнута на молнию, или каждый из предметов найдет под водой отдельное место?

Вполне возможно, что сумку не смыло приливной волной. Ее мог кто-то найти. Ее могло смыть дальше по берегу. Она посмотрит в бюро находок. Райли всегда надписывала свои купальники несмываемым маркером. Может быть, кто-то найдет и позвонит.

Это вполне возможно, повторяла она себе несколько раз на дню. Но каждый раз, думая о сумке, Райли представляла ее себе на дне океана.

— Ну, и каково оно — быть дома?

Рано утром Пол сидел за столом для пикника у супермаркета, пил кофе и ждал Райли. Вместо Райли вышел Итан.

— Все хорошо, — ответил Пол, глядя в кофейную чашку.

— Прошло не так мало времени, верно?

Невзирая на то, что Пол его не приглашал, Итан сел с края стола. С виду загорелый и уверенный в себе, но уверенность была напускной.

— Несколько лет.

— В твоем возрасте это немало.

Что Итан пытается сказать?

— И да, и нет, — уклончиво ответил Пол.

Итан был первым взрослым, с которым Пол бывал намеренно грубым, а теперь это вошло в привычку. В десять лет он начал подмечать слабости и ошибки взрослых, и это стало для него откровением. Райли тоже это понимала, но быстро забывала, а Пол всегда помнил. В детстве ему нравилось это чувство превосходства, но одновременно он его ненавидел. Он этим злоупотреблял, но не нарочно.