В заключение моего слишком растянувшегося письма нахожу нужным присоединить еще следующее [24]. Соблюдение канонов обязательно и для всякого частного человека, но гораздо более для тех, кому вручено попечение о других, и еще больше для тех, которые имеют преимущество примата. Чем выше кто поставлен, тем более он обязан к соблюдению канонов. Ибо погрешность стоящих на высоте гораздо скорей распространяется в народе и необходимо увлекает или к добродетели, или к пороку. Посему и ваше многолюбезное блаженство, имея попечение о церковном благоустройстве и соблюдая верность канонической правоты, да благоволит не принимать без должного разбора тех клириков, которые без рекомендательных писем приходят отсюда в Рим, и под предлогом странноприимства не подавать повода к братской вражде. То обстоятельство, что постоянно являются желающие идти на поклонение к вашей отеческой святости и целовать вашу честную стопу, составляет для меня истинное удовольствие, но что совершаются в Рим путешествия без моего ведома и без удостоверительных свидетельств, это не согласно ни с моими желаниями, ни с канонами и едва ли должно соответствовать вашему неподкупному суду. Чтобы не говорить о другом, что порождает подобные путешествия — о спорах, распрях, клевете, подлогах, — я хочу только о том упомянуть, что происходит на наших глазах. Есть такие, которые, запятнав себя здесь постыдными пороками, чтобы избежать заслуженного наказания, спасаются бегством под предлогом пилигримства, благочестия и исполнения обета и таким образом покрывают свою порочную жизнь почтенным именем. Одни, запятнав себя незаконным сожительством, воровством или невоздержностью, пьянством и сладострастием, другие, будучи уличены в убийстве или в нечистых страстях, — если они из опасения угрожающей им кары бегством спасаются от заслуженного наказания, не быв исправлены увещанием, ни улучшены и исцелены от пороков наказанием, продолжают наносить вред себе и другим, то не открывается ли им широкая дорога к пороку в том, что они могут под предлогом благочестия удалиться в Рим. Ваша боголюбезная святость, которая ведет борьбу с людскими пороками, могла бы привлечь внимание на эти коварные махинации и обратить их в ничто, отсылая назад тех, которые приходят в Рим без рекомендательных писем и оставляют родину с дурными намерениями и в противность законам. Этим всего лучше соблюдалось бы и их собственное благо и обеспечивалась бы их телесная и душевная польза, а равно охранялась бы дисциплина и утверждалась братская любовь».

Это весьма обширное послание Фотия, из которого мы привели наиболее важные части, имеет большое историческое значение столько же по своему содержанию, конкретно определяющему главные вопросы разногласия между представителями Восточной и Западной Церкви в 861–862 гг., сколько по настроению сторон, выдвигавших одна против другой канонические правила и косвенно указывавших возможность соглашения. Независимо от того этот точно датированный документ, совпадающий с нарождением кирилло-мефодиевского вопроса, с нашествием руси и с так называемой казарской миссией, может служить для историка прекрасным показателем исторической обстановки, в которой выступают на очередь указанные явления, наложившие особенный отпечаток на всю последующую историю Европы.

Хорошо известны последовавшие затем события лишь в той части, которая касается папы Николая: он далеко не одобрил действия своих легатов в Константинополе, холодно отнесся к представлениям патриарха Фотия и в ответных грамотах твердо настаивал на низложении его и восстановлении в правах содержавшегося в заключении Игнатия. Можно, кроме того, заметить, что Римский епископ в начале борьбы имел твердую надежду подчинить своему авторитету Константинопольского епископа, ссылаясь на привилегии Римской Церкви и примат апостола Петра, между тем как Фотий, расточая много ласковых слов и выражая на словах желание угодить папе, на самом деле не сделал даже намека на признание за Римом тех церковных привилегий, на которых настаивал папа Николай. В начале 862 г. последний отправил епископам Восточной Церкви свою известную энциклику, которою он объявлял, что не утверждает деяний Константинопольского Собора и продолжает считать Игнатия настоящим патриархом, а Фотия незаконным. В следующем году (апрель 863 г.) в Риме составился Собор против Фотия, объявивший его низверженным и лишенным священного сана. Кроме того, Собор анафематствовал как Фотия, так и его приверженцев и получивших от него посвящение (5).

Можно пожалеть, что не сохранилось столь же документально засвидетельствованных известий о том, как реагировал Фотий на наступательные действия папы Николая. Нам снова следует сослаться на деятельность Кирилла и Мефодия в Моравии и на подготовлявшийся в это время переход в христианство хана Богориса в Болгарии. Обращение болгар в христианство, подготовленное давними соседскими отношениями языческих болгар с христианской империей, составляет весьма крупный эпизод в истории. Прежде всего это событие придало новый характер страстности и нетерпимости занимающим нас отношениям между Римом и Константинополем.

Богорис получил власть ок. 852 г. Происходил ли он по прямой линии от Омортага или захватил власть революционным путем, об этом трудно судить за недостатком известий. Незадолго до восшествия его на болгарский престол истек срок тридцатилетнего мира между империей и болгарским ханом (в 847 г.), чем воспользовался хан Пресиам для вторжения в Македонию. Болгарское и славянское войско под предводительством кавхана Невула завладело частью Македонии до морского берега и принудило византийское правительство принять решительные меры для защиты своих владений и для восстановления тех границ, какие установлены были при Круме. Между тем среди самих болгар происходил хотя и медленный, но последовательный и систематический процесс, под влиянием которого они постепенно освобождались от условий жизни кочевого азиатского народа и воспринимали обычаи и нравы европейских народов, среди которых им пришлось расположиться. В особенности постоянные сношения с Византией, пребывание в Константинополе представителей знатных родов из болгар и содержание в болгарском плену многих пленников греческого происхождения, между которыми случались и лица из греческого клира, необходимо должны были вызвать культурный переворот в болгарском ханстве. Этот переворот, вследствие которого из тюркского ханства образовалось христианско-славянское княжество, прошел ряд предварительных стадий, важнейшей из которых следует признать ослабление привилегий болгарских знатных родов и привлечение к равноправности и участию в администрации славянских племен. Это было громадной важности Культурное завоевание как для болгар, так и для славян, от которого одинаково выиграли те и другие. Можно смело сказать, что политический и экономический кризис, переживаемый османскими турками, не имел бы нынешнего острого характера, если бы они заблаговременно восприняли культурные условия европейской среды, среди которой им пришлось жить, а не продолжали бы рассматривать себя как военный стан, расположившийся среди чуждого населения. В Болгарии подразумеваемый переворот произведен был Богорисом, вызвав, однако, значительные потрясения. Вследствие обнаруженного им тяготения к Византии и по случаю принятия христианства против него началось сильное движение среди высших классов населения. Представители знатных родов возбудили против князя народ, как против изменника отеческих обычаев, и подстрекали его к бунту. Десять комитатов, по словам летописца, собрались вокруг дворца и готовились убить Богориса. Но он нашел себе поддержку в другой части населения Болгарии, которое доселе не принимало участия в администрации и не пользовалось политическими правами. С помощью славян Богорис потушил движение, казнив главных бунтовщиков в числе 52, и тем нанес непоправимый удар родовой болгарской знати. С тех пор в государственной и частной жизни страны получают преобладание славяне.