— Каким образом Пирс узнала, что деньги у вас? — спросила главная сестра.

— Она сказала, что видела меня. Она случайно оглянулась, когда я наклонилась, чтобы поднять банкноты. Тогда она не придала этому значения, но, когда Харпер рассказала всем, что потеряла деньги и что, наверно, они выпали из кармана ее плаща по дороге на завтрак, Пирс догадалась, что произошло. Они с Харпер и двойняшками обшарили всю тропинку, думали — найдут эти деньги. Наверное, именно тогда она и вспомнила, как я нагнулась.

— А когда она первый раз заговорила с вами об этом?

— Через неделю, мэм, за две недели до того, как наша группа пришла на занятия. Наверное, она не могла раньше заставить себя поверить в это. Должно быть, она пыталась принять какое-то решение, прежде чем говорить со мной.

Итак, Пирс выжидала. Интересно, зачем? Вряд ли ей понадобилась целая неделя, чтобы уточнить свои подозрения. Наверняка она сразу вспомнила, как Дэйкерс нагнулась что-то поднять, как только услышала, что пропали деньги. Тогда почему она тут же не схватила Дэйкерс за руку? Неужели для ее извращенного сознания было лучше выждать, пока деньги не будут истрачены, а виновник не окажется полностью в ее власти?

— Она шантажировала вас? — строго спросила главная сестра.

— О нет, мэм! — Вопрос поразил девушку. — Она только забирала пять шиллингов в неделю, но это не был шантаж. Каждую неделю она отсылала деньги Обществу помощи освобожденным заключенным. Она показывала мне квитанции.

— А она случайно не объяснила, почему не отдавала эти деньги Харпер?

— Она думала, что трудно будет все объяснить, не затрагивая меня, а я умоляла ее не делать этого. Для меня это значило бы конец всего. После того, как получу удостоверение здесь, я хочу пройти фельдшерские курсы, с тем чтобы я могла ухаживать за мамочкой. Если б я получила назначение в сельский район, мы могли бы приобрести там коттедж на двоих, а может быть, и машину. Мамочка смогла бы тогда уйти из магазина. Я рассказала Пирс об этом. И кроме того, она сказала, что Харпер так беспечно относится к деньгам, что этот урок пойдет ей на пользу. Она посылала деньги Обществу помощи освобожденным заключенным, ей оно показалось самым подходящим для этой цели. В конце концов, я могла угодить в тюрьму, если б она не спасла меня.

— Это, безусловно, ерунда, — сухо возразила мисс Тейлор, — и вы должны были бы знать, что это ерунда. Похоже, Пирс была очень глупой и самонадеянной молодой особой. Вы уверены, что ей ничего больше не было нужно от вас? Шантажировать можно по-разному.

— Но она бы не сделала этого! — Дэйкерс с трудом оторвала голову от подушки. — Пирс была… да, она была доброй. — Слово явно казалось ей неточным, и она морщила лоб, словно отчаянно пыталась найти объяснение. — Она очень много говорила со мной и дала мне карточку с отрывком из Библии, который я должна была читать каждый день. И обычно раз в неделю спрашивала, читаю ли.

Мисс Тейлор была возмущена до глубины души, так что даже не могла усидеть на месте. Она встала с табуретки, подошла к окну и прислонилась пылающим лицом к прохладному стеклу. Она чувствовала, как бешено колотится сердце, и с почти профессиональным интересом отметила, что у нее дрожат руки. Немного погодя она вернулась к постели больной.

— Не называйте ее доброй. Исполнительная, добросовестная, действующая из самых лучших побуждений, если хотите, но — не добрая. Если когда-нибудь вы встретите настоящую доброту, вы поймете разницу. На вашем месте я бы не беспокоилась, что радуюсь ее смерти. При таких обстоятельствах надо быть ненормальной, чтобы чувствовать иначе. Со временем вы сможете пожалеть и простить ее.

— Но, сестра, это меня нужно прощать. Я воровка.

Не слышались ли в этом мазохистские нотки, упорствующее самобичевание прирожденной жертвы?

— Вы не воровка, — немедленно возразила мисс Тейлор. — Вы украли один раз: это совсем другое дело. У каждого из нас бывали в жизни такие поступки, за которые нам стыдно, и мы сожалеем о них. Просто вы узнали кое-что про себя, узнали, что можете совершить, и это поколебало вашу уверенность в себе. И теперь вам придется жить, зная это. Мы начинаем понимать и прощать других людей только тогда, когда научимся понимать и прощать самих себя. Вы никогда больше не украдете. Я это знаю, и вы тоже. Но вы украли однажды. Вы способны украсть. Осознание этого спасет вас от чрезмерного самодовольства и самоуспокоенности. Это поможет вам стать гораздо более терпимым и отзывчивым человеком и очень хорошей медсестрой. Но только если вы не будете постоянно подогревать в себе чувство вины и мучиться угрызениями совести. Можно смаковать эти переживания, но они не помогут ни вам, ни кому-либо другому.

Девушка подняла на нее глаза.

— А полиция обязательно должна знать об этом?

Это был, конечно, трудный вопрос. И на него мог быть только один ответ.

— Да. Вам придется рассказать им все так же, как рассказали мне. Но я сначала переговорю со старшим инспектором. Это новый сыщик, на этот раз из Скотленд-Ярда, и, мне кажется, он умный и понимающий человек.

Такой ли он на самом деле? Откуда ей знать? Первая встреча была столь короткой: взгляд, касание рук — и все. Может, она просто успокаивала себя мимолетным впечатлением, что перед ней был человек, обладающий знаниями, опытом и творческим воображением, и что он сможет разгадать загадку двух смертей с минимальным ущербом как для невиновных, так и для виноватых. Она интуитивно чувствовала это. Но насколько это чувство обоснованно? Она поверила рассказу Дэйкерс, но ведь она была склонна поверить. А как подействует эта исповедь на полицейского, перед которым множество подозреваемых и ни одного выявленного мотива преступления? А тут-то мотив был. Все будущее самой Дэйкерс и ее матери. К тому же Дэйкерс вела себя довольно странно. Действительно, она переживала больше всех, когда умерла Пирс, но удивительно быстро взяла себя в руки. Даже под напором вопросов полиции она не выдала свою тайну. Что же тогда ускорило ее душевный разлад, вылившийся в признание и угрызения совести? Только ли шок оттого, что она обнаружила труп Фаллон? И почему смерть Фаллон вдруг сломила ее, если она не была ни в чем замешана?

Мисс Тейлор снова задумалась о Пирс. Как мало на самом деле мы знаем о каждом из учащихся. Пирс, если уж задумываться о ней вообще, была типичным примером серой, добросовестной, непривлекательной ученицы, которая, ухаживая за больными, вероятно, восполняла недостаток других занятий и удовольствий. В каждом медучилище всегда была одна такая ученица. Трудно было отказывать им, когда они подавали заявление о приеме, потому что они прилагали к этому более чем приличный аттестат об образовании и безукоризненные характеристики. И в общем, из них выходили неплохие медсестры. Разве что очень хорошие сестры из них получались редко. Но вот что интересно. Если у Пирс было столь сильное тайное стремление к власти, что она могла использовать вину и страдания этой девочки ради самоутверждения, то, значит, она была вовсе не такой уж заурядной и неспособной. Она была очень опасной молодой особой.