для себя и тем менее непредсказуемыми для него становятся другие люди.

Некоторые люди поначалу похожи на человека, который бежал откуда-то, где ему было нехорошо. Он волочет с собой ворох случайных вещей. Он точно не знает, что он принес и чье это. Про какие-то вещи он догадывается, что они его, но не понимает, где он это взял. Про какие-то точно знает, откуда они, но не очень понимает, зачем. Про другие — говорит: «Это вообще не мое».

Через некоторое время он начинает понимать, где у него что и главное — зачем. Сопровождение

В рамках этой метафоры идея «очищаться» после работы неактуальна. Во время работы не пачкаешься, а просто сопровождаешь человека в нужную точку. Бывает разная работа и разные пути — короткие и длинные, прямые и извилистые, простые и сложные. И можно, конечно, в пути ссориться или — не ссориться и хорошо проводить время. Но расставаться, по идее, все равно будешь с хорошим чувством.

Он же дошел. Я же его не бросила. Он пришел куда хотел, а я — сделала то, что обещала. Очищаться после такой работы не нужно. Полуумное:

нижние ступени понимания

Сейчас скажу одну умную вещь. Точнее — две умные вещи. Одну не очень, а вторую поумнее.

Борис Новодержкин

В моей работе основные слова — правда и ответственность. Потому что чем серьезнее относишься к тому, что делаешь, тем с большей вероятностью занимаешься тем, что ищешь всякий раз единственно верное. И всякий раз решаешь сам с собой, оно ли это. И принимаешь десятки таких решений за день. Нет, самое главное не талант. Главное — это ответственность и смелость двигаться дальше несмотря на. На боль, на страх, на усталость. Несмотря на смущение, нежность или страсть.

Соблазн не напрягаться очень велик. Можно делать все это, не думая, насколько единственно верное — верно, либо принимать решения о «единственной верности», отталкиваясь лишь от собственного нарциссизма: «Я — король, дорогие мои» (с). То есть — имитировать психотерапию.

Балансировать же между «правильно» и «единственно верно» — страшно, потому что в эти моменты мучительно перемещаешься от мании величия к ничтожеству и обратно. И подсказки слышны не всегда отчетливо. И зачастую приходится принимать решения самому.

Иногда удается. Находятся единственно верные слова. В эти моменты жизнь сужается, превращаясь в иглу, и тебе удается попасть на самое острие — туда, где правда.

Я пишу это и пытаюсь честно ответить себе на вопрос, о чем (о ком) же я пишу. Наверное, все же, о Боге. Хотя я так люблю повторять, что не очень в него верю. Психодиагностические сказки Зеркало

У меня сбрендило зеркало. Я подошла к нему утром всклокоченная, в халате и с феном наперевес, а оно показало мне высокую длинноволосую блондинку в джинсах.

— Ты кто? — спросила я недоуменно.

— Твое отражение, — вызывающе ответила она.

— Разве? — удивилась я еще больше. — Не похоже. Я маленькая и в очках, а ты — наоборот…

— Привыкнешь! — взвизгнула блондинка и отвернулась.

Я причесалась на ощупь и ушла на работу. Когда я вернулась вечером, чужое отражение было на месте. Вид у него был печальный. Так я прожила несколько дней, без зеркала. Красилась и причесывалась в машине. Было неудобно, но там отражалось то, что надо, то есть — я. Возвращаясь домой, я с надеждой заглядывала в зеркало: блондинка всякий раз была на месте. Видя меня, она глупо улыбалась.

Однажды я не выдержала:

— Послушай, сказала я — уходи отсюда! Поищи свой дом и свое зеркало. Разве ты не видишь, что ты — не я?!

— Не уйду! Это мое зеркало! — крикнула мне оттуда блондинка.

— Но ты на меня совсем не похожа! — растерялась я. — Какое же ты отражение?!

— Нет, похожа! — и отражение разрыдалось. — Ты совсем не смотришь на меня … — всхлипывало оно. — Не обращаешь внимания… Я не могу тебя как следует рассмотреть, поэтому так сильно от тебя отличаюсь…

Я пожала плечами и стала искать платок. Но отражение проворно достало свой, высморкалось и тут же успокоилось.

Шли дни. Я работала, думать об отражении было некогда. В зеркало я не смотрела. Оно как-то научилось развлекаться без меня: непрерывно беседовало само с собой: о себе и обо мне. Но в основном — о себе. И о том, как мы с ним (с ней) похожи. Правда, был день, когда девушка пыталась разбить зеркало, но вылезти не смогла. Однажды мне почудилось, что отражение плачет. Потом оказалось, что оно читает стихи. Стихи были плохие, и я больше не прислушивалась.

В один из выходных я вызвала грузчиков и велела унести зеркало на свалку. Что с ним было еще делать? Когда его несли, отражение снова удивило меня: оно несимпатично кричало и бранилось. Невозможно было представить, что такая красивая, молодая, одухотворенная женщина знает такие плохие слова…

Этот текст написан в подражание А. Житинскому, за что ему большое спасибо.

Учитель

— Учитель, вы позволите посмотреть на вашу работу? — спросил Ученик.

Это была традиция. Всякий раз, приходя посмотреть работу Учителя, Ученик задавал этот вопрос.

Учитель никогда не отказывал. Он был слишком погружен. Он лепил. Глина в его руках податливо уступала, превращаясь в женское лицо. Учитель был почти груб с ней, а лицо получалось нежным. Оно покорно ждало, когда руки уберут все лишнее.

Ученик зачарованно следил за движениями рук Учителя. Задавать вопросов он не мог. Ему казалось, что все вопросы, которые приходят ему в голову, глупы и опозорят его. Ведь его главный вопрос звучал примерно так: «Учитель, а как это сделано?». Поэтому он молча присутствовал, стараясь не привлекать к себе внимания.

Вечером Ученик шел в свою мастерскую и с горечью рассматривал собственные скульптуры. Они обступали его, как жалкие подобия его самого. Ни мыслей в слепых глазах, ни верных пропорций, ни движения. Одна лишь невозможная попытка повторить неповторимое. Но Ученик не сдавался. Погоревав немного, он всякий раз снова брался за работу. Так повторялось день за днем.

Однажды произошло удивительное. Ученик, как всегда, молча наблюдал работу Учителя, и вдруг ему показалось, что Учитель ошибся. Ученик не поверил себе и продолжал наблюдать. Он ясно видел, что Учителю отказывают то ли рука, то ли глаз, то ли разум. Во всяком случае, новая работа смотрелась странно, и должного объяснения этому не было.

Ученик бежал из мастерской, как бегут с места преступления. Он был изумлен и подавлен одновременно. Он не понимал, что все это значит. Как ему быть? У кого теперь учиться?

Несколько дней он прожил взаперти,