Я продолжала гореть на костре удовольствия, чувствуя, как будто не один мужчина меня ласкает, а несколько. Эти призрачные фантомы, даря удовлетворение моему, уже казалось, фригидному телу, только подкидывали дров, чтобы языки пламени еще яростнее захватывали в плен порока и разврата.

И я мычала, обильно выделяя слюну, что стекала, по подбородку и достигала чувствительный сосков, один из которых окупировали пальцы Артема.

 Это продолжалось бесконечно, пока я не почувствовала, как член во рту разбухает, становится тверже, каменеет, а давление языка на клитор становится невыносимым.

К нему прибавились пальцы, скользнувшие внутрь и на немыслимой скорости насилуя мое мягкое мое лоно.

И это стало последней каплей.

Захлебываясь мужским солоноватым семенем, я падала в омут нирваны, пронзаемая всеми иглами, которыми  только мог проткнуть меня оргазм.

Снова и снова я кончала, глотая вязкую жидкость, пока тело окончательно не выдохлось, и я просто не потеряла сознание.

Очнулась от шума дождя.

Он ласкал мой слух, как и басистый голос, напевающий незамысловатый ритм.

Оказалось это душ, а поет военную песню Артем, мочалкой мыливший мое тело, придерживая его рукой.

Он улыбнулся, когда наши взгляды столкнулись, и я не смогла сдержать ответной удовлетворенной улыбки, чувствуя как в душе распуская солнечный цветок счастья и благодарности.

— Это мой лучший день рождения за последние десять лет.

Артем, собиравшийся меня поцеловать, замер и отпрянул.

— Почему не сказала?

— Кхм, — усмехнулась я и, отобрав мочалку, сама стала намыливать это совершенное тело.

 Какой же кайф, что он поселился по соседству, что я ему приглянулась, что он оказался таким напористым и наглым.

Сидела бы сейчас дома и лила горькие слезы о своей несложившейся судьбе.

— Напомни пожалуйста, в какой момент я должна была рассказать  что у меня день рождения? Когда ты заливал мне в рот сливки или когда я захлебывалась твоей спермой?

Артем поднял уголок рта и почесал затылок.

— И то верно. Но могла вчера сказа… — Черт… ты ведь сегодня нарядилась. Я помню твой бантик, — шлепнул он меня по заднице и наклонился ниже. — Я куплю тебе новое белье от этой, как её, Вероники с секретом.

— Виктория Сикрет, — смеюсь я, и обнимаю руками, прижимая к себе его твердое естество, потеревшись об него, ощущая его твердость и ласково шепча. — Не надо мне ничего.  Лучше трахни снова.  Лучше трахай меня каждый день, пока ты рядом. Пока ты не исчез, также внезапно, как появился.

Этот момент, когда ты почти признался в своих чувствах, когда весь мир меркнет перед жаждой узнать, что они взаимны, самый страшный. Ведь любовь может вознести тебя на невиданные выси, так же резко дать пинка под зад.

И сейчас, пока Артем внимательно смотрит на меня, с его лица сходит вся веселость и бахвальство. Осталась только мысль в глазах, очень опасная для наших отношений. Если их так можно назвать.

— Артем, — испуганно залепетала я. — Не думай много, я просто попросила продолжить в тот же духе, просто попросила…

Он кивнул и заскользил руками по моей груди, смывая пену, долго вводя меня в экстаз, обводя по кругу соски по кругу, надавливая на вершинки, при этом не прекращая контакта глаз и тел, которые возбужденно терлись друг о друга.

А потом Артем медленно переместил руки вниз, на живот и за спину, сжимая ягодицы и поднимая меня наверх.

С ним я казалась себе пушинкой. С ним я чувствовала себя сексуальной и красивой.

 — Я действительно исчезну, Настюш. Я не смогу жить в твоем мире, — внезапно сказал он, опалив мое ухо, низвергая меня в омут отчаяния и боли.

— Да, — почему-то я была уверена, что знаю, о чем он, хоть и не понимаю ничего.

— Я уйду, когда придет время, и тебе придется самой справляться со всеми. — давление, толчок и он во мне, — трудностями.

— Я знаю, — простонала я, сглатывая ком слез.

— Поэтому запомни. Не смей в меня влюбляться. Это приказ тренера, мужчины, понимай, как хочешь. Но не смей в меня влюбляться, ты поняла? — делает он резкое движение внутрь, буквально задевая матку, срывая с моих дрожащих губ вскрик и рыча в них снова — Ты поняла? Отвечай! Иначе ты прямо сейчас отправишься домой к своему пидору мужу.

— Нет, нет. Я все поняла, — стонала я, пока она задавал бешеный темп. — Я поняла. Я не буду в тебя влюбляться. Я не буду тебя любить. Никогда не буду, — глотала я непрошенные слезы, пока он рыча вбивал меня в кафельную стену, заставив обхватить ногами его спину. — Ты мне даже не нравишься. Совсем. Не. Нравишься-я-я.

 Я целовала его лицо по кругу: губы, щеки, лоб и снова губы.

 — Не нравишься, не нравишься, — внутренне уже рыдала я, стараясь не показать слез и не рискуя потерять эти счастливые, словно украденные у судьбы, моменты удовольствия.

Потому что я знала, он не врет, потому что я знала, что такие мужчины, как Артем за свои слова отвечают. Всегда.

Но кончала я прекрасно осознавая — непоправимое произошло. Химия это или моя глупость, на фоне надвигающейся менструации, но я влюбилась.

Влюбилась в его юмор, в его силу, в его страстность и даже в повышенное либидо, благодаря которому я скинула уже два с половиной килограмма. Влюбилась его глаза, так глубоко проникающие в мою душу. В его личность, которая стала для меня новым примером мужского поведения.

Жаль, что мое вряд ли может соответствовать чьим - то идеалам.

Мама говорит, что если выбрала мужа, то нужно быть за ним, несмотря ни на что. Даже несмотря на страдания.

И главное быть верной. И я уже нарушила эту материнскую, заповедь. Я стала изменницей. Я полюбила другого мужчину.

Настя и Артем и сами не понимали насколько глубоко увязли в иле чувств и эмоций. Что часто путают с животной страстью и желаниями тела.

И если Настя краем сознания понимала, что ее постоянное желание «тренировок» становится ненормальным, то Артем стойко держал оборону, четко решив для себя, что Настя просто еще один пункт назначения. Их в его военной практике и личной жизни было достаточно.

Он свято верил, что как только закончится положенный срок, сможет распрощаться с Настей, даже не вспомнив через неделю, как сладко гладить ее по спине, как приятно вдыхать запах темного шелка волос, как важно не пропускать в ее взгляде наступления оргазма.

После требования Артема — не влюбляться, секс стал в разы чаще. Сильнее, глубже, эмоциональнее. Словно они хотели украсть у судьбы кусочек счастья, словно они чувствовали, как немного им осталось быть единым целым.