— Я знаю об этом документе. — Голос старика предательски дрожал. — Ваш отец Амбрози тогда сильно надавил на семью моей сестры, чтобы добыть его. Я отпустил грех своей племяннице, потому что она была при смерти и боялась провести вечность в преисподней. Я Божьей милостью утешил ее, как и подобает священнику.

— Мой Бог и ваш Бог не прощает аборты. Это убийство. Вы не имели права отпускать ей грех. Думаю, Святой Отец будет вынужден согласиться с этим.

Он увидел, что перед лицом непростого выбора старик держался стойко, но заметил, как подрагивает его левый глаз — теперь только это выдавало испуг.

Валендреа не смутила бравада кардинала-архивариуса. Всю жизнь тот перекладывал бумаги из одной папки в другую, руководствуясь бессмысленными правилами и вставая на пути каждого, кто осмеливался бросить вызов Святому престолу. Он был одним из множества писарей, посвятивших жизнь уходу за папскими архивами. Стоило им усесться в черное кресло, как само их присутствие в архиве давало понять, что разрешение на вход сюда еще не дает права рыться в любых документах. Как при археологических раскопках, чтобы докопаться до разгадки какой-нибудь тайны, хранящейся на этих полках, приходилось совершать долгое и дотошное погружение в дебри старинных фолиантов. А это требовало времени, которого у служащих церкви было в избытке только в прошлые десятилетия. Валендреа видел, что единственной задачей таких архивистов было защищать мать-церковь от ее же князей.

— Делайте, что считаете нужным, Альберто. Можете рассказать всем о моем поступке. Но в хранилище я вас не пущу. Чтобы войти туда, надо сначала стать Папой. Пока это не так.

Видимо, он недооценил этого бумажного червя. Он оказался тверже, чем можно было подумать. Валендреа решил отступить. По крайней мере, пока. Ему еще понадобится этот гнусный старикашка.

Закусив губу, он направился к двойным дверям.

— Когда я стану Папой, мы вернемся к этому разговору.

На пороге он обернулся:

— Тогда посмотрим, так ли вы будете служить мне, как служите другим.

Рим

9 ноября, четверг

16.00

Катерина ждала в отеле с обеда. Кардинал Валендреа обещал позвонить в два, но не сдержал слово. Наверное, он считал, что десяти тысяч евро достаточно, чтобы она дождалась его звонка. Или думал, что такой сильный стимул, как ее прошлая связь с Колином Мишнером, может заставить ее выполнить его просьбу. В любом случае ей было неприятно, что она дала кардиналу повод гордиться своей проницательностью, поскольку он смог увидеть ее насквозь.

Действительно, деньги, заработанные в Соединенных Штатах, уже кончались, к тому же ей надоело жить за счет Тома Кили, которому нравилось наблюдать ее зависимость от него. Три его книги хорошо продавались, а перспективы были еще радужнее. Он мог стать самым модным религиозным лидером Америки. Том привык находиться в центре внимания, и в какой-то степени его можно понять, но ей известны такие стороны его характера, о которых его последователи и не догадывались.

Чувства человека нельзя разместить на веб-сайте или оформить в виде программного заявления. Истинно одаренные люди могут выразить их словами, но Кили — весьма посредственный писатель. Все его книги были написаны за него другими — об этом знают лишь она и его издатель. По понятным причинам Кили не хочет это афишировать. Писатель Кили всего лишь иллюзия, в которую поверили несколько миллионов человек, и он сам в их числе. Не то что Мишнер.

Катерине было не по себе от того, что накануне она вспылила в разговоре с ним. Еще до приезда в Рим она обещала себе: если их пути снова пересекутся, не давать воли словам. Ведь прошло много времени — они оба изменились. Но, увидев его на заседании трибунала, она поняла, что выполнить обещание будет очень непросто. Мишнер оставил неизгладимый след в ее душе. Катерина не хотела признаваться себе в этом, и чувство обиды нарастало в ней со скоростью ядерной реакции.

Лежа вчера ночью рядом с Кили, она пыталась понять: неужели это все, к чему привела ее непостоянная судьба, так непросто складывающаяся последние десять лет? Ее карьера не сложилась, личная жизнь катится под уклон, а сейчас она ждет звонка от второго по влиянию человека в Католической церкви, который поручил ей обманывать того, кого она до сих пор любит.

До этого она расспрашивала итальянских журналистов и выяснила, что Валендреа — неоднозначная фигура. Он родился в богатой аристократической итальянской семье. В его роду были по крайней мере два папы и пять кардиналов, а его многочисленные дядюшки и братья занимались или политикой, или международным бизнесом. Кроме того, клан Валендреа занимает крепкие позиции среди ценителей европейского искусства. Им принадлежат многие дворцы и поместья. Семья очень осмотрительно вела себя в правление Муссолини и была еще осторожнее при всех последующих режимах, сменяющих друг друга в послевоенной Италии. В руках клана сосредоточились значительные денежные средства и крупные промышленные предприятия, и его члены очень разборчивы в оказании кому-то поддержки.

Annuario Pontifico, официальный ежегодный справочник Ватикана, сообщал, что Валендреа шестьдесят, что у него есть дипломы Флорентийского университета, католического университета Святого Сердца и Гаагской академии международного права. Он написал четырнадцать научных трактатов. При его образе жизни ему не хватает трех тысяч евро в месяц, которые платит церковь своим князьям. И хотя Ватикан не одобряет кардиналов, занимающихся мирской деятельностью, все знают, что Валендреа является акционером нескольких итальянских конгломератов и даже входит в совет директоров.

Его относительная молодость, как и его врожденная политическая гибкость и незаурядные личные качества, дают ему в глазах окружающих огромные преимущества. Он извлекает максимум пользы из положения государственного секретаря и приобретает известность у западных журналистов. Валендреа признает удобства современных средств связи и понимает необходимость поддержания своего привлекательного имиджа. В то же время в вопросах богословия он не признает компромиссов, открыто выступает против решений Второго Ватиканского собора. Он ярко продемонстрировал свою позицию во время трибунала по делу Кили. Валендреа — один из самых непреклонных традиционалистов, считающих, что лучше всего служить церкви так, как служили всегда.

Почти все, с кем она говорила, в один голос утверждали, что Валендреа — самый вероятный преемник Климента. И не потому, что он лучший кандидат, а потому, что у него нет равных по силе соперников. По общему мнению, он находится в прекрасной форме и готов к следующему конклаву.

Но и три года назад он считался фаворитом, однако проиграл.

Телефонный звонок прервал ее размышления. Она посмотрела на трубку и подавила в себе желание ответить сразу. Пусть Валендреа, если звонит он, понервничает. После шестого звонка она подняла трубку.

— Заставляете меня ждать? — спросил Валендреа.