— Пуговица теряется, когда перетираются нитки. А тут, смотри, нитки шелковые, крепкие. И кусок ткани. Похоже на шелк. Значит, в фургоне едет парень в белой шелковой сорочке. Я даже знаю, что он не сидит на облучке, а лежит на боковой лавке. Повернулся с боку на бок, пуговица попала в щель между досками и оторвалась. А почему человек среди бела дня лежит на лавке? Потому что не спал всю ночь. А кто не спит по ночам? Воры и бандиты. Так что, Пол, мы с тобой взяли верный след.

— Тебе бы романы писать, — протянул Орлов. — Про сыщиков и следопытов.

— А что? Каждый, кто дожил до моих лет, может написать о себе роман толщиной с хороший кирпич.

— Я бы не стал писать о себе, — сказал капитан Орлов. — Я бы лучше написал о птичках. Например, о воронах, которые любят красть блестящие штучки, а потом терять их на лету, где-нибудь посреди степи.

Шон Прайс еще раз осмотрел пуговку, хмыкнул и отправил ее в карман.

Они двинулись вдоль речки, которая лишь угадывалась под сплошной стеной камыша, бурого по краям и зеленого в середине русла. Скоро впереди над холмами показался сизый дымок, и Шон Прайс остановился. Он отстегнул значок с плаща и прицепил его на обратную сторону лацкана.

— Такие уж тут места, — пояснил он, хотя Орлов ничего и не спрашивал. — Сейчас заглянем в таверну, где собираются всякие подонки. Завидев мой значок, они язык проглотят. А мне бы хотелось их послушать. Так вот, Пол. Зайдешь, оглядишься, спросишь, как проехать к землянке Большого Тома.

— Кто это?

— Не знаю. — Шон Прайс достал из-за спины длинноствольный кольт, прокрутил барабан и засунул револьвер в кобуру под мышкой. — Но в этих местах обязательно найдется какой-нибудь свой Большой Том, или Вонючий Генри, или Черный Миллер. Ну вот, поинтересуешься насчет дороги. А дальше держись наготове. Слово за слово. Кто-то скажет, что вот, мол, только что приехали парни из шайки Джерико, может, они знают твоего Тома? Тут ты им подмигиваешь и выходишь. Они — за тобой. Ну, а я их тут приму, как полагается.

— А если их там нет?

— Там они, там. Но, конечно, перед чужаком могут и не открыться. Тогда ты просто поболтаешь с хозяином. А сам присматривайся. Выйдешь, расскажешь мне, а я уже придумаю, что делать дальше. Все ясно?

— Яснее не бывает. — Капитан Орлов развернул аппалузу и направил ее вверх по склону холма.

— Ты куда?

Орлов показал на горку валунов, венчавшую холм.

— Туда.

— Таверна в другой стороне.

— В том-то и дело. — Он оглянулся. — Не знаю, как ты, Шон, а я никогда не суюсь в незнакомую дырку. Мне надо присмотреться.

— Я думал, ты не хочешь тратить время, — сказал Прайс, направляясь за ним.

— Я и не трачу.

Таверной в Техасе называли любое заведение, где можно было пристроить свой зад на скамейку и выпить из стакана, а не из фляги. Глядя на кособокую хижину, слепленную из веток и грязи, капитан Орлов живо вспомнил уютную таверну Шварцвальда, где, кажется, совсем недавно наслаждался свининой и пивом в компании Конрада Бертельса и ротмистра Бурко. Да, это было как будто вчера — но Конрада уже нет в живых, а ротмистр сейчас окружен совсем другой компанией…

Он увидел за хижиной фургон, запряженный парой мулов. На такую удачу нельзя было и надеяться. Впрочем, таверны для того и стоят на всех дорогах, чтобы в них застревали те, кому следовало бы сломя голову уносить ноги. «Потерпите немного, Сергей Андреевич, я уже рядом», — обратился Орлов к ротмистру. И усмехнулся: «Вот не ожидал, что когда-нибудь стану помогать жандарму…»

В европейских армиях жандармы занимаются охотой на мародеров и помощью похоронным командам. В России же этот род войск пошел, как у нас принято, своим путем, и стал охотиться на заговорщиков, причем не столько в армейской среде, сколько в гражданском обществе. Само слово «жандарм» быстро стало ругательством. Охраняя государя от злодеев, жандармы стояли на армейском довольствии, однако подчинялись министру внутренних дел. Причем эти «внутренние дела», как выяснилось, распространялись далеко за границы империи. Орлову еще в Гибралтаре приходилось обеспечивать проезд жандармских курьеров, а теперь вот «голубые мундиры» добрались и до самых укромных уголков Северо-Американских Штатов. Неужто и сюда протянулись нити заговора?

«Прочь иронию, — сказал себе Орлов. — Не мое дело, с каким заданием прибыл сюда ротмистр. Он русский офицер, он мой боевой товарищ, и я не моргнув глазом перебью всех, кто его сцапал. Будет им наука».

Рядом с фургоном стояли три лошади, подбирая с земли ошметки кукурузных стеблей. Капитан Орлов попытался прикинуть, сколько народу сидит в таверне. Получалось, что двух револьверов должно хватить на всех.

Накануне турецкой войны он, тогда еще поручик, несколько раз ходил за Дунай, уточняя маршруты готовящегося наступления, и однажды попал в неприятную ситуацию. Его агентом был пекарь-армянин в болгарской деревушке. Как-то Орлов прибыл к нему в крестьянской одежде, с ишаком, навьюченным двумя мешками муки. Остался переночевать, как обычно. На рассвете в пекарню ворвались башибузуки. У них были какие-то свои счеты с армянами, и, узнав про несчастного пекаря, они бросили патрулирование дорог и свернули в богом забытую деревушку на перевале.

Орлов ночевал на чердаке. Услышав звуки погрома, он через щели сосчитал башибузуков. Затем свесился из люка, да и перестрелял всех четверых. После чего натянул на плечи более или менее чистый халат одного из убитых, надел косматую папаху, нацепил кривую саблю, сел на чужого коня — и в таком виде спокойно добрался до реки, где его в камышах поджидали казаки с лодкой.

«Тогда было проще, — подумал капитан. — Тогда шла война, хоть еще и не объявленная. Тогда кругом были враги. Тогда я был моложе и глупее, потому-то все и казалось простым. Мог ли я тогда поступить иначе? А ведь мог. Мог ускользнуть незаметно. И не провалить явку. Тем более, что сам хозяин-армянин благополучно смылся со всем семейством, и турки крушили всё со злости. Так что я тогда поступил глупо, безрассудно, рисковал неоправданно и совершенно напрасно гордился своим подвигом. Справедливо получил выговор от командира. Всё так. Но что делать теперь?»

План действий, предложенный Прайсом, был по-своему хорош. Рейнджер тоже не собирался соваться в «незнакомую дырку», по крайней мере, сам. А вот послать туда другого — это пожалуйста. Если тому повезет, он вернется и доложит обстановку. А не вернется — значит, надо ждать подмоги. Сколько времени понадобится шерифу, чтобы собрать отряд и придти сюда по знакам, оставленным Прайсом? Не меньше часа.

«Успею», — решил Орлов. Он еще и сам не знал, что именно успеет сделать, но ждать уже не мог.

С трех сторон таверну окружали близко подступившие камыши. Наверно, она неслучайно стояла в таком не слишком уютном месте. Подъехать к ней можно было только с дороги, что шла между холмами, и приближающегося гостя было видно издалека. А камыши предоставляли возможность скрытно покинуть таверну.