– Плохо ты ее знаешь! – вспыхнула Сесиль. – И вообще вы поступаете некрасиво: не обвиняете ее ни в чем открыто, но ведете себя так, будто она виновата.

Тут Эстер решилась сделать очень смелое заявление:

– Я не думаю, что миссис Виллис в глубине души считает ее невиновной.

Некоторые девочки засмеялись, но Дора Рассел объявила, что она вполне разделяет мнение Эстер Торнтон, и Сесиль замолчала.

– Во всяком случае, – заявила мисс Конвей, старшая из первоклассниц, мнение которой всегда выслушивалось с уважением, – все эти споры и недоброжелательство относительно мисс Форест теперь совсем некстати. Я решительно не понимаю, какая нужда травить эту бедняжку, и какое нам дело, виновата она или нет. Миссис Виллис и мистер Эверад решили, что нет, ну и довольно. Мы только потеряем от ссоры с нею. Несмотря на ее недостатки, она единственная, кто способен предложить оригинальную идею. Но поскольку мы не можем ее вернуть, постараемся обойтись без нее. Право же, нельзя терять целый вечер на пустые разговоры!

Все горячо принялись предлагать варианты для празднования, и после жарких споров было решено разыграть две небольшие комедии, а для выбора пьес и распределения ролей избрать особый комитет. В него вошли Дора Рассел, Джуди Конвей, Эстер Торнтон, Сесиль Темпл и еще две второклассницы. Этим и закончилось совещание. Девочки расходились со смешанными чувствами, с сожалением вспоминая веселые собрания прошлого года, когда Энни Форест была душой общества и сыпала идеями по части костюмов предстоящего бала.

Выбежав из южной гостиной, Энни оказалась лицом к лицу с миссис Виллис.

– Куда это ты бежишь, дитя мое? – ласково поинтересовалась начальница. – Впрочем, я напрасно спрашиваю, ведь ты одна из заговорщиц.

– Нет, я ушла от них, – ответила Энни, встряхнув волосами, она всегда так делала, когда волновалась.

– Ушла от них? Ты хочешь сказать, дружок, что они послали тебя за чем-нибудь?

– Нет, я больше не с ними. Можно мне пойти в сад?

– Конечно, моя дорогая…

Не глядя на директрису, Энни толкнула обтянутую сукном дверь и очутилась в большом холле. Взяв с вешалки шляпку, девочка направилась к двери, ведущей в сад. Ей хотелось поскорее очутиться в гамаке и выплакаться. Не успела она выйти, как столкнулась с группой младших детей, которые возвращались с обычной прогулки перед сном. Мисс Дейнсбери шла впереди, ведя за руку двух крошек, Нэн семенила за ней. Увидев Энни, она протянула руки и бросилась к ней.

– Где иглуска? – залепетала девочка, подняв к Энни свое цветущее личико. – Холосая иглуска. Нэн хотеть иглуску.

– Ты получишь игрушку, если обнимешь и поцелуешь меня.

Малышке только того и надо было. Она обвила шею Энни и прижала свою пухлую щечку к ее губам.

– Так? – самодовольно спросила она.

– Хорошо, моя прелесть. Ты будешь меня любить, правда?

– Нэн любить Энни.

Тут мисс Дейнсбери позвала девочку, и Нэн побежала в дом, на ходу вытирая ладошкой щеку, на которой слезы бедной Энни оставили влажный след.

Проводив детей глазами, Энни грустно направилась в отдаленную аллею, в тенистую часть сада. Солнце уже село, к вечеру стало довольно прохладно, и Энни дрожала. Она всегда довольно небрежно относилась к своему здоровью и сначала, несмотря на холод, собиралась лечь в гамак. Но потом передумала. Слезы уже не так душили ее, ласка Нэн смягчила их горечь.

В эту минуту в оскорбленном сердечке девочки созрел план, который впоследствии стал причиной многих несчастий. Заметив, что Нэн привязалась к ней, Энни задумала отбить ее у Эстер и так отомстить своему недругу. Потерять любовь сестры, которая была для нее дороже всего на свете, – это стало бы для Эстер тяжелым ударом. Энни знала это, но искушение было слишком сильно, и она поддалась ему. Завоевать любовь Нэн было нетрудно, Энни стоило только этого захотеть. Итак, решено: Эстер внесла столько горя в ее жизнь, пусть теперь она сама испытает его; горько раскается она в своей несправедливости и жестокости, но уже будет поздно.

Сосредоточив все свои помыслы на Эстер, Энни позабыла о Доре. Эстер была для нее более опасным врагом: она принадлежала к ее кругу, училась в ее классе, поэтому ее наветы могли восстановить против Энни подруг. Дора же была ей чужой, и до появления в школе Эстер даже не замечала ее существования. Следовательно, в первую очередь нужно было наказать Эстер. Этот план привнес в жизнь Энни новый интерес, и постепенно она стала находить, что мщение – занятие довольно приятное.

Сьюзен Драммонд жила теперь в одной комнате с Энни. Как-то вечером флегматичная девица немало удивила Энни, разразившись бранью в адрес Эстер и Доры. Последняя чем-то обидела ее, и Сьюзи искала сочувствия у Энни. Она даже предложила заключить союз, чтобы наказать эту напыщенную особу.

Энни, никогда не любившая Сьюзен, ответила с обычной своей резкостью:

– Никаких союзов! Я и так немало пострадала из-за всего этого.

Сьюзи тупо посмотрела на соседку, и густая краска залила ее лицо.

– А я думала, ты ненавидишь Эстер и Дору. Они же тебя терпеть не могут, я знаю.

Энни промолчала.

– Но ведь и ты их не жалуешь, правда? – продолжала допытываться мисс Драммонд.

– Тебе до этого нет дела, Сьюзи. И пожалуйста, перестань болтать, ты мешаешь мне спать.

Сьюзи была крайне удивлена, не встретив сочувствия, и совсем сбита с толку – она ожидала совсем другой реакции. С этой минуты она стала питать к Энни нечто вроде уважения, смешанного с некоторым опасением.

Между тем Эстер чувствовала себя как нельзя лучше. Присутствие маленькой сестры наполняло покоем ее сердце, ум усиленно работал над предстоящим сочинением – словом, жизнь была прекрасна.

Решив добиться премии, она не задумывалась о том, что становится таким образом соперницей своей подруги, Доры Рассел. Эстер тщательно обдумывала избранную тему, ей хотелось написать краткий исторический очерк о последних днях царствования Марии Антуанетты. Чтобы хорошо исполнить задуманное, надо было перечитать много книг. По счастью, библиотека в школе была хорошая, кроме того, миссис Виллис предоставляла воспитанницам свою собственную обширную библиотеку, и Эстер в свободные часы подолгу просиживала там. Два вечера в неделю были посвящены репетициям комедий. В одной из них у Эстер была совсем маленькая роль, зато в другой – довольно ответственная. Таким образом, она постоянно была занята, поэтому на общение с Нэн оставалось не так много времени.

Нэн спала в хорошенькой кроватке в комнате сестры. Эстер по вечерам становилась возле нее на колени и, прислушиваясь к ее дыханию, смотрела на девочку с чисто материнской нежностью. В эти минуты в душе Эстер царили лишь самые добрые чувства, а все мелочное – честолюбие, зависть, злоба – таяло, как воск. Глядя на спящую Нэн, Этти была способна на великодушие. Жаль, что Энни Форест не видела ее в такие часы, когда на глазах ее блестели слезы, а губы дрожали от умиления. Заносчивости и жесткости не было и в помине. У постели малышки стояла девочка с чистым, любящим сердцем. Этот ребенок, как небесный ангел, освещал и согревал ее душу лучше всяких наставлений и проповедей.