– Прошу спускаться, экипаж подан, – особого воодушевления на лице подполковника Макарова заметно не было. Выглядел он усталым – последние двое суток вовсе не спал. Но начищенные сапоги сияли. Одобрительно глянул на преобразившуюся Виту, оценивающе – на Прота. Неизвестно, воспринял ли давешнюю детскую истерию за чистую монету, но подобных сюрпризов явно опасался.

В коридоре топтался конвой, на сей раз в полном составе. Катя чуть замедлила шаг, Алексей Осипович глянул, предложил локоть.

– Насчет охраны, Екатерина Георгиевна, сделано все что возможно. Полагаю, за последнюю неделю в «Асторию» и мышь без пропуска не проскочила. Так что прошу не беспокоиться. Насчет остального… Знаете, я решил все забыть. Жизнь и так сумасшедшая штука, а если еще и пытаться учитывать…

– И правильно, Алексей Осипович. Извините, что наплела фантазий.

– Вовсе нет, Екатерина Георгиевна. Просто страшная сказка, рассказанная весьма своевременно. Спасибо.

Двор стал тесен, «паккард» окружал десяток всадников – казаки конвоя. Катя поморщилась – и от цветочков на креслах не заслонят, и драпануть не дадут. Прот прав – придется полюбоваться на тот мебельный гарнитур. Небось из мастерской мастера Гамбса, блин.

– Куда это ваша воспитанница рванулась? – встревоженно спросил подполковник.

Витка юркнула между лошадьми и быстро пошла к стене дома. Успокаивающе махнула рукой – сейчас. Нырнула за угол.

– Поручик, – встревоженно рыкнул Макаров.

Виктор рысцой кинулся за девчонкой. За ним двинулись стрелки.

Черт ее знает, куда ее понесло. Катя чуть расслабила правое плечо. Тесновато здесь двигаться. Двор закрытый. К воротам попробуй пробейся.

– Катя, попрошу без глупостей, – едва слышно пробормотал подполковник.

Из-за угла вынырнула процессия. Поручик осторожно поддерживал девчонку под локоток. Витка сияла:

– Пуговицу мы потеряли. Нехорошо. Затеряется вовсе.

– Ты, Яковлевна, совсем идиотка? – прошипела Катя.

– Спокойно, прошу садиться, – Макаров распахнул дверцу «паккарда». Вита сунула пуговицу растерянному мальчику и первой шмыгнула на широкое кожаное сиденье. Невинно улыбнулась.

Ехали в молчании. «Паккард» тяжело покачивался на выбоинах, на подножках и крыльях висели солдаты с карабинами в руках, заслоняли важных пассажиров. Примостившийся рядом с Катей поручик цеплялся за дверцу, держал «наган» наготове. Витой шнур норовил шлепнуть девушку по лицу. Вокруг машины цокали копытами казачьи скакуны, бряцали шашки и стремена. Кроме лошадиных крупов и напряженных солдатских физиономий, Катя ничего не видела.

– Лишние предосторожности не помешают, – небрежно заметил подполковник.

Прот поморщился. Нет, такое неверие в силу нарезного оружия пацана до добра не доведет. Ведь был у него случай убедиться, что девятиграммовые кусочки металла мигом могут судьбу в противоположную сторону развернуть. Кстати, что у милейшего Алексея Осиповича имеется? Штатный «наган» в кобуре держит – надо думать, под кителем что-то припас?

«Астория» еще больше напоминала осажденный форт. Из-за мешков с песком торчали головы бойцов. Оба броневика по углам здания уже успели обложить мешками с песком. Красное знамя над дверью поникло в безветренном воздухе. Перед стеклянными дверьми стоял полковник-дроздовец плечом к плечу с абсолютно неуместным здесь детиной в коже, с нашитой на рукав алой суконной звездой и красной розеткой краскома на груди.

«Паккард» к гостинице не свернул, проскочил чуть дальше, остановился у следующего дома – трехэтажного особняка, украшенного по фронтону пыльной изобильной лепниной. Вдоль цоколя тянулись все те же мешки с песком, на углу торчали рыла «максимов». Капитан, начальник охраны, придерживая шашку, отдал честь автомобилю.

Катя и остальные были поспешно препровождены в дом. В вестибюле, среди тусклых деревянных панелей, Макаров с облегчением сказал:

– Извините за спектакль. В городе бродят мародеры, имелись случаи беспричинных перестрелок. Не хватало еще под шальную пулю угодить. Располагайтесь, я прикажу чаю подать. Большевистское руководство, хм, излишней пунктуальностью не отличается. Аудиенции у товарища Троцкого, вероятно, подождать придется. Потом наш главнокомандующий прибудет. Вам, Прот, придется поскучать при переговорах. Надеюсь, заседание не затянется. Антон Иванович с трудом выносит личное присутствие товарища предсовнаркома.

– Они сюда приедут? – поинтересовалась Катя, озираясь. Наглухо заложенные окна производили гнетущее впечатление. К тому же вчерашнее нехорошее предчувствие вернулось с новой силой.

– Командующий подъедет. А товарищ Троцкий уже в зале. Он человек предусмотрительный. В его личной храбрости я ничуть не сомневаюсь, но по его требованию пришлось проломить стену гостиницы – Троцкий прямо из своих апартаментов на переговоры является.

– Этак он агорафобию заработает. Ну, мы не сильно огорчимся. Насчет чая действительно распорядитесь, Алексей Осипович, если можно, – Катя обняла за плечо мальчика, повела к столу, сдвинутому в угол вестибюля. – Ничего, смотри, как тихо, спокойно, мебель самая обычная.

– Там светло было, – рассеянно сказал Прот. – Другая комната. Наверху, наверное. Вы, Екатерина Георгиевна, за меня не волнуйтесь. Я справлюсь.

Посидели молча. Даже Витка присмирела. Прот тоскливо разглядывал крошечные лучи света, пробивающиеся сквозь заложенные окна. Со второго этажа спустился какой-то полковник и с ним неуклюжий человечек в несуразном полувоенном костюме. Посмотрели на гостей, ни слова не говоря, ушли. Появился Макаров с графином, извинился – чая пока достать не удалось, но вода вполне свежая.

– Прот, вы не беспокойтесь. Дом еще раз проверен, караулы усилены. Товарищи большевики тоже предупреждены. В грубых провокациях никто сейчас не заинтересован. Все меры приняты.

– Да я в этом ничего не понимаю, – Прот рассеянно вертел в пальцах пуговицу. – Да и не боюсь я уже. Устал. Вы, пожалуйста, тоже подальше от меня держитесь. Екатерина Георгиевна считает, что вы приличный человек. Жаль будет, если…

– Перестаньте. Я наверху частенько бывал. Даю честное слово – нет там никакой бордовой, цветастой мебели.

Прот пожал плечами:

– Значит, я что-то другое видел.

– Будет вам про мебель болтать, – сказала Катя. – Прямо краснодеревщики какие-то. Вы, Алексей Осипович, лучше скажите, отчего здесь так безлюдно? Аура у дома нехорошая?

– Так ведь считается сие здание, так сказать, нейтральной зоной. По сути, здесь лишь высочайшие переговаривающиеся лица бывают, ну и личная охрана. Посторонних решено не пускать. Оттого, пардон, и некоторый свинарник. Вот, даже чаю не удалось найти.

– Бог с ним, с чаем. Угостите даму папиросой. Я, грешна, иногда балуюсь. Покурим у двери?

Подполковник с готовностью распахнул портсигар. Едва отошли, спросил встревоженным шепотом: