Миранда усадила ребенка у стены рядом с льдогенератором, вернулась к сараю, чтобы взять молоток, отодрала доски. Дверь распахнулась и повисла на одной петле. Миранда внесла девочку через порог и подняла, покачиваясь из стороны в сторону, по узкой потайной лестнице.

Затем положила девочку в свою детскую кроватку, прямо на одеяло. Миранда не спала в этой комнате больше пяти лет. Недоделанный комод и письменный стол до сих пор сохранили остатки ее девичества: плюшевого мишку, фарфорового клоуна со связкой воздушных шариков, и ее единственный охотничий трофей – четырехфунтовый белый окунь, висевший над железной кроватью.

Она торопливо прошла через кухню на террасу и спустилась по припаянной лестнице на причал. Вынесла с лодки пенопластовый ящик и по мосткам переместила его на берег. Там села, прислонившись спиной к каменистой земле, и открыла холодильник.

Точно огромная дыня в воде – голова Кука.

Миранда зажмурилась.

«Он не был тебе другом, – сказала она себе. – Он думал, что да, но это было не так».

Она открыла глаза и глядела на голову, пока та не перестала казаться таковой, а стала лишь вещью в пакете. Тогда Миранда открыла складной нож Хирама, разрезала пакет и засунула дрожащие пальцы Куку в рот. Костяшки ее пальцев коснулись сначала его губ, потом языка – он был холодный и будто резиновый. Она вытащила сверток полиэтилена размером с брелок в виде кроличьей лапки, возможно, чуть меньше. Сняла резинку и развернула полиэтилен – внутри оказалась маленькая ампула с прозрачной жидкостью.

Миранда поднесла ее к свету. Встряхнула. Вспомнила шприц того здоровяка.

Положила ампулу обратно в полиэтилен, затянула резинкой – и в карман. Взяла из ящика пакет с головой Кука и осторожно спрятала его в заросли кудзу. Вылила из ящика подтаявший лед в реку и вернула туда голову, заново зафиксировала пакет зажимом-закруткой и подняла ящик по насыпи. Из холодильника на переднем крыльце достала шестифутовый мешок льда и разбила его о доски. Вывалила лед на голову и закрыла ящик крышкой. Положила его в отделение для льда и захлопнула дверцу.

Девочка тем временем уже спала на втором этаже, свернувшись калачиком и посасывая большой палец.

Миранда подняла ее и отнесла в магазин, положив за стойкой на связку вещей на полу. Там нажала на рифленую панель за кассой – та скользнула внутрь и съехала по рельсам, явив тайное отделение, достаточно просторное, чтобы вместить несколько больших ящиков контрабандного алкоголя. Миранда годами складывала сюда свой заработок – пачки наличных, завернутые в пищевую пленку с большой катушки, стоявшей на мясном прилавке. Она засунула девочку в это пространство, рядом с баночкой черной лакрицы, и не успела закрыть панель обратно, как услышала, что на дорогу к Гнезду свернула машина.

Миранда взбежала по лестнице и схватила висевший над диваном «Рут». Достала из шкафа черный кожаный колчан, полный стрел с трехлопастными наконечниками. Надела колчан на себя и вынула одну стрелу, пока спускалась по лестнице. Выйдя в сломанную дверь, она очутилась в длинной утренней тени крыльца и вставила стрелу в гнездо. В этот момент белый «Плимут» с грохотом выскочил из-за деревьев и направился по дорожке, чтобы припарковаться наискось на утоптанной шинами земле. Миранда приняла широкую стойку.

Пыль улеглась. Долговязый заместитель Риддла, Роберт Алвин, открыл водительскую дверцу и встал за ней, одним ботинком упершись в раму, а локоть положив на окно. Свободной правой рукой приподнял шляпу, тогда как левая осталась скрытой за дверью.

Чарли Риддл выбрался с пассажирского сиденья. Потом кряхтя обошел капот и опустился на него задом. Машина под его весом ткнулась носом в землю. На Риддле был черный галстук, широкий конец которого заканчивался дюймах в шести выше его живота. Увидев лук и стрелу у Миранды, он почесал седеющий подбородок. Ухмыльнулся.

Никто ничего не говорил.

В голубом утреннем небе не виднелось ни облачка.

Миранда натянула тетиву, прицелилась в значок на груди толстяка. Движения ее были быстры, отработаны, спокойны.

Риддл не дрогнул. Только достал пачку «Мальборо» из кармана рубашки, вытряхнул оттуда сигарету и поднес к ней спичку, которую зажег большим пальцем.

– Враждебность тут ни к чему, – произнес он после долгой паузы.

Стрела Миранды уменьшилась до острой точки в фокусе перед ее глазами.

– Я поспорил с этим карликом, – сказал Риддл. – Сказал, ты сделаешь то, что сделала. Проплывешь мимо. Я тебя знаю, девчонка. Так знаю, что карлику и не мечтать.

– Мало ты знаешь, – сказала Миранда.

Рука, державшая тетиву, слегка дрогнула.

– Что, тяжело держать?

– Отпущу – будет легче.

Риддл рассмеялся.

– Скажи Эйвери, я хочу увидеться с пастором лично, – заявила Миранда. – Нужно поговорить про девочку.

– Ты меня совсем вывести хочешь? Я же тебе вчера говорил: у Джона здесь нет права голоса.

– У тебя самого нет и половины тех прав, что ты думаешь, Чарли Риддл.

– Боже правый, Роберт Алвин. Ты когда-нибудь слышал, что эта девчонка так много трепалась языком? Не припоминаю, чтобы за всю жизнь она выдавала столько речей, а ты?

– Нет, – ответил Роберт Алвин.

– Так говорит, будто она больше не часть этой семьи.

– А как же Кук? – сказала Миранда. – Он тоже был частью семьи.

– Не моей.

Миранде в глаз скатилась капля пота.

– Ладно, бросай уже, – сказал Риддл. – Где эта малявка?

– Мы заберем ее и уйдем своей дорогой, Миранда, клянемся, – заверил Роберт Алвин.

Риддл пристально посмотрел на худощавого мужчину.

– Роберт Алвин, ты как язва у меня на заднице.

– У меня ничего для вас нет, – сказала она.

Толстяк посерьезнел и положил руку на свой пистолет.

Миранда натянула тетиву чуть сильнее. Лук затрещал.

– Я буду говорить с Эйвери, – сказала она.

Риддл покачал головой, выплюнул сигарету и неторопливо вынул пистолет.

Стрела Миранды рассекла воздух и разбила фару «Плимута», в считаных дюймах от колена констебля. Вторая стрела встала в гнездо еще прежде, чем первая перестала дрожать, вонзившись в металл.

Роберт Алвин медленно поднялся из-за водительской дверцы, за которой пригнулся.

– На причале, – произнесла Миранда, натянув тетиву. – Сначала буду говорить с Эйвери. Потом с пастором.

Риддл, не сдвинувшийся ни на дюйм, улыбнулся.

– Сестренка, а знаешь, я тебе уступлю. – Он убрал «Скофилд» в кобуру и вернулся к пассажирской дверце. – И удачи тебе. – Он согнулся, забираясь в машину, и Роберт Алвин завел двигатель и отъехал. Стрела осталась торчать из фары, и «Плимут» казался огромным раненым зверем, которого не было нужды преследовать – ведь она знала, где его логово.